Наследие Александра Васильевича Суворова богато и многосторонне, а тактические приёмы разнообразны. Суворов воевал с различ­ным противником: пруссаками, поляками, турками, татарами, французами; в самых разнообразных условиях местности и обста­новки — в лесах, степях, горах, на побережье, форсировал круп­ные реки, брал крепости. За 52 года действительной военной службы он прошел всю служебную лестницу — от капрала до генералиссимуса российских войск. Суворов командовал небольшими кавалерийскими отрядами, кавалерийскими и пехотными полками, крупными соединениями всех родов войск и, наконец, соединёнными силами союзных армий. Мы остановимся лишь на важнейших тактических принципах и наиболее ярких примерах его тактического искусства.

Тактика Суворова тесно связана с его стратегическими взгля­дами на общие принципы ведения войны. Суворов, более чем кто-либо до и после него в русской армии, являлся сторонником активной наступательной стратегии, считая уничтожение живой силы противника главной задачей войны, а бой — главным сред­ством для достижения этой цели. Тактика Суворова была проникнута духом смелого, решительного наступления. Стремитель­ное наступление, атака, удар в штыки и преследование — вот формы боя, которые признавал и преимущественно применял Суворов.

Суворовские принципы

В своих тактических принципах он исходил из убеждения, что главная сила на войне — человек (солдат), от моральных ка­честв, энергии и умения воевать которого зависит исход боя и сражения.

За свою многолетнюю службу в армии, которую Суворов на­чал с солдатских чинов, он хорошо изучил характер русского солдата. Ещё в Семилетнюю войну, ставшую его первой боевой школой, он имел возможность сравнить сильнейшие европейские армии — русскую, прусскую и австрийскую, их организацию, так­тику, моральные качества солдат, близко познакомиться с бое­выми качествами русского солдата в суровой обстановке войны.

Суворов понял лучше, чем кто-либо другой из полководцев его времени, какое огромное преимущество в руках военачальника представляли более высокие моральные и боевые качества сол­дата русской национальной армии по сравнению с западноевро­пейскими наёмными армиями: пестрый, разношерстный состав наёмных армий мог держаться в рамках войскового организма только силой жестокой муштры и палок. Поэтому основным боевым порядком в западноевропейских армиях, удобным для управления ненадежной массой солдат, было построение длин­ными тонкими линиями на ровной и открытой местности, а глав­ным способом боя — огневой бой в форме управляемой пальбы залпами как в обороне, так и в наступлении. Превосходства над противником стремились достичь количеством залпов. Поэтому от войск добивались главным образом быстрейшего заряжания и производства выстрела.

Опираясь на высокие моральные качества войск, Суворов тре­бовал инициативы и сознательного отношения к происходящим в бою явлениям не только от офицеров, но и от солдат.

«Не до­вольно, чтобы одни главные начальники были извещены о плане действия. Необходимо и младшим начальникам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже батальонные, эскадронные, ротные командиры должны знать его по той же причине, даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин должен понимать свой манёвр».

Составляя проект диспозиции в период обороны Кинбурнского района, Суворов за­канчивает её словами: «Всю сию диспозицию господам главным начальникам затвердить взводным командирам, а оным её объяс­нить рядовым».

«Смелую нападательную тактику» Суворов основывал на вы­соких моральных и физических качествах русского солдата, так­тико-технических свойствах оружия, воинском искусстве офице­ров и выучке солдат, широком использовании быстроты и внезап­ности. Численное превосходство Суворов не считал решающим и, хотя стремился к сосредоточению сил, но в большинстве сражений и боев, как правило, не располагал численным превосходством. Так, например, при Столовичах (в Польше), имея 822 человека, он бьёт войска литовского гетмана Огинского, располагавшего 3-4 тыс. войск; при Козлудже с 8 тыс. разбил 40-тысячную ар­мию турок; на Рымнике с 25 тыс. (7 тыс. русских, 18 тыс. ав­стрийцев) нанёс поражение 90 тыс. турецких войск; на р. Тидоне (в Италии) с 15 тыс. сражается против 22 тыс., а на р. Треббии — с 22 тыс. против 33 тыс. французов.

«Смелую нападательную тактику» Суворов обосновывал огромным моральным превосходством нападающего перед оборо­няющимся. Нападающий навязывает противнику свою волю, все­ляет робость в его ряды и в своей решимости и смелости черпает уверенность в своих силах. «Кто отважен, смело идёт прямо на неприятеля, тот одержал уже половину победы»,— говорил Суворов.

Большое моральное значение, которое Суворов придавал на­ступательной тактике, логически приводило его к отрицательной оценке оборонительного образа действий. Понятие об обороне Суворов старался облечь в такие выражения, чтобы подчинённому не хотелось и думать о ней.

«Сикурс (помощь, поддержка), опасность и протчие вообразительные во мнениях слова служат бабам, кои боятца с печи слезть, чтоб ноги не перело­мить, а ленивым, раскошным и тупозрячим для подлой обороны, которая по конце худая ли, добрая ли расскащиками також храброй называется».

Если Суворов так нелестно отзывался об обороне, то нечего и говорить, как он относился к отступлению. Слово «ретирада» (отступление) в устах Суворова всегда звучало презрением и на­смешкой. Он признавал только движение вперед, равнение только мо передним. «Ни в каких построениях и во уравнении фронта не пятиться назад. Шаг назад — смерть…». Точно так же Суворов никогда не допускал смены в бою одной линии другой.

В этом вопросе, как, впрочем, и во многих других, Суворов входит в столкновение с Уставом, в котором, как известно, отсту­пательные действия занимают законное место. Можно проследить определенную эволюцию взглядов Суворова в этом вопросе на примере стрельбы «отступными плутонгами». В начале своей деятельности Суворов считается с Уставом. Так, в приказе по постам 5 октября 1771 г. он рекомендует для обучения войск «наступные плутонги», прибавляя: «…притом хотя и отступные, только с толкованием, что то не для отступления, по только для приучения ног к исправным движениям». В «Науке побе­ждать» Суворов напоминает, что начальник может требовать стрельбу «отступными плутонгами», но тут же указывает, что «лучше об оных и не помышлять. Влияние их солдату весьма опасно, а потому и ни о каких ретирадах в пехоте и кавалерии не мыслить». А в приказе 1794 г. прямо говорится: «…наступных плутонгах и залп обучать для одного прикладу, а против турок употреблять не должно, а отступных и вовсе нет».

Однако было бы ошибкой делать вывод, что Суворов был сто­ронником огульного, безрассудного движения вперёд и не счи­тался с обстановкой. Все его характеристики, относящиеся к обо­роне, ретираде, имели воспитательное значение главным образом для солдат. Суворов воспитывал войска всегда в наступательном духе, без чего немыслима победа. Но Суворов умел и обороняться, если это было необходимо. В беседе с австрийским гене­ралом Меласом, который полуиронически называл Суворова «ге­нерал Вперёд», последний отвечал: «Верно, но я и назад огляды­ваюсь, но не для того, чтобы бежать, а для того, чтобы напасть».

Классическим примером умелой обороны явилась оборона Суворовым Гирсовского плацдарма на правом берегу Дуная в 1773 г. С трехтысячным гарнизоном русский полководец не только отразил атаку 10 тыс. турок, но и полностью разгромил их, захватил всю турецкую артиллерию и преследовал неприя­теля на расстоянии 30 верст. Оборона Кинбурнской косы в 1787г. вылилась в блестящую операцию против турецкого десанта.

Суворов допускал также отход в интересах победы или со­хранения живой силы. В предписании австрийскому генералу Краю (1799 г.) он указывал:

«Ни одного поста не должно счи­тать крепостью. Нет стыда уступить пост превосходному в числе неприятелю; напротив того, в том и состоит военное искусство, чтобы во-время отступить без потери; упорное же сопротивление для удержания иного поста стоило бы сильной потери, между тем как впоследствии пришлось бы все-таки уступить пост пре­восходному неприятелю… Уступленный пост можно снова занять, а потеря людей невозвратима; нередко один человек дороже са­мого поста».

В 1799 г., когда Багратион с двухтысячным отрядом осаждал крепость Серравале, Суворов получил сведения о приближении к крепости 10 тыс. французов. Так как выставленные заслоны не смогли бы задержать их, Суворов предложил Багратиону, если сведения подтвердятся, снять осаду. Он объяснил это тем, что Серравале не стоит того, чтобы на неё тратить какие-либо силы. (Впоследствии сведения не подтвердились, и форт Серравале был взят.)

Суворовская тактика

Основы решительной наступательной тактики Суворова были выражены в его знаменитой формуле: глазомер, быстрота и натиск.

«Глазомер — искусство,— поясняет Суворов,— как в лагере стать, как маршировать, где атаковать, гнать и быть» («Наука побеждать»). В другом месте (наставление Курису) Суворов го­ворит: «Выше всего глазомер, т. е. пользование положением места».

Таким образом, под глазомером Суворов подразумевает уме­ние произвести оценку местности и вообще обстановки. Суворов высоко ценил это качество военного человека. «Непрестанное упражнение в том, как всё обнять одним взглядом, учинит тебя великим полководцем. Умей пользоваться местоположением»,— писал он в наставлении своему крестнику.

У Суворова прекрасно был развит глазомер, он очень хорошо «читал» местность и всегда, если представлялась возможность (вернее, если позволяло время), лично производил рекогносци­ровку. Получив приказ о проведении поиска на Туртукай, Суво­ров доносил И.П. Салтыкову о своих первых мероприятиях. «Упражняюсь в распоряжениях для операций на Туртукай. Ещё сам не опознавал, а получил довольное сведение о положениях оного внутренних и околичных. Собственное же моё опознавание не замедлитца».

Задачу проведения личной рекогносцировки неожиданно об­легчили сами турки, которые внезапно напали на готовящийся к переправе отряд Суворова. Воспользовавшись тревогой на бе­регу, Суворов произвёл удачную рекогносцировку подступов к турецкому лагерю и условий переправы.

Накануне знаменитого Рымнинского сражения Суворов с высокого дерева на берегу р. Рымны обозрел всё поле между реками Рымной и Рымником, взаимное положение трёх турецких лагерей. Результатом   рекогносцировки явился замысел разгрома подавляющих сил турок по   частям. Под Измаилом Суворов в течение нескольких дней один и с представителями от войск производил уже не просто рекогносцировку, а тщательное изуче­ние крепостных сооружений и условий для штурма. То же самое было перед штурмом Праги (предместье Варшавы). Перед сражением при Нови Суворов выехал к авангарду, пробрался в цепь егерей, рассыпанных по густому хлебу, и здесь под огнем французских стрелков произвёл рекогносцировку.

Быстрота — самая характерная и самая сильная сторона в тактике Суворова. Он очень хорошо понимал и ценил значение времени в бою.

«Одна минута решает исход баталии, один час — успех кам­пании, один день — судьбы империи… Я действую не часами, а минутами».

Быстрота действий возможна только при условии высокой подвижности войск. Подвижность войск Суворова, особенно тех, которые непосредственно прошли его школу обучения, была изу­мительна. Суворовские марши, суворовские переходы стали на­рицательными словами, синонимами форсированных переходов. Переход Суворова с Суздальским полком из Ладоги в Смоленск в 1768 г. происходил в условиях ноябрьского ненастья, бездо­рожья, через болота и речки, 850 вёрст пути было пройдено в 30 дней. Попутно добавим, что в Ладоге на месте квартирования не было остав­лено ни одного больного; за время пути захворало шесть человек, пропал без вести один человек.

Во время войны с польскими конфедератами в 1769 г. поход от Минска к Бресту 420 вёрст был совершен в 12 переходов без днёвок, в среднем по 35 вёрст в сутки. В 1771 г., действуя против Дюмурье в Польше, подвижный отряд Суворова проделал с боями за 17 суток около 700 вёрст. В войне с конфедератами Суворов широко практиковал перевозку пехоты на подводах.

В том же году отряд Суворова, двигаясь против гетмана Огинского к Столовичам, прошел 300 вёрст за 10 дней. В 1789 г., направляясь на соединение с австрийцами из Бырлада в Аджуд, дивизия Суворова прошла 50 вёрст за 28 часов при плохой по­годе, с переправой через четыре реки. В 1799 г. в операции про­тив Макдональда 80-вёрстный переход от Александрии к р. Тидоне был проделан главными силами Суворова за 36 часов при изнурительной итальянской жаре. Не будет преувеличением ска­зать, что почти все марши Суворова, связанные с боевыми задачами, в сравнении с общепринятыми или уставными были фор­сированными.

Суворовские марши

Быстрота маршей достигалась, с одной стороны, натрениро­ванностью войск, с другой — соответствующей организацией по­ходного движения. Походные колонны Суворова не были длин­ными или громоздкими. При движении в отдалении от против­ника кавалерийские колонны следовали отдельно и впереди, артиллерия так же, чтобы не мешать движению пехотных колонн.

Пехота шла в колоннах по четыре человека или рядами по три; там, где позволяла местность, а также при подходе к про­тивнику — взводными колоннами. Нормальный суточный переход у Суворова считался 28-35 вёрст (в Итальянской кампании). Переход делился малыми и большими привалами на три — че­тыре этапа. В Италии привал назначался через каждую милю (семь вёрст). С места ночлега в район большого привала заблаго­временно высылались повозки с котлами, припасами и палаточ­ным лагерем, так что на большой привал люди приходили к го­товой горячей пище. Отдых на большом привале — от четырех до восьми часов. За это время котлы и палаточные ящики опять уходили вперёд. Когда люди приходили на ночлег, они находили готовый ужин и раскинутые палатки.

При остановках на малый привал передние взводы тотчас же снимали амуницию и отдыхали, не ожидая подхода всей ко­лонны; по истечении времени, отведённого на отдых, взводы по­следовательно снимались с места и начинали движение, не тратя времени на выстраивание в общую колонну. Такая организация походного движения сберегала силы воинов и обеспечивала быстроту движения.

При форсированных маршах колонна не дожидалась отстав­ших; они собирались отдельно или же их подбирали повозки. В том случае, когда нужно было быстрее подойти к полю боя, Суворов не считался ни с какими маршевыми потерями. Он стремился своевременно бросить в бой хотя бы часть сил — остальные подойдут, «голова хвоста не ждет».

В предвидении противника походный порядок войск Суворов строил ближе к боевому, «дабы тотчас на походе драться». И только в крайних случаях Суворов допускал движение бое­выми порядками, построенными в каре. Обычно же войска дви­гались взводными колоннами и рядами. В этом случае колонны шли сосредоточенно, без авангарда и арьергарда, имея только охранение и наблюдение из казаков; пехота в голове и в хвосте колонны, кавалерия и артиллерия распределялись по колонне. Такой порядок, учитывавший противника, имевшего многочислен­ную нерегулярную конницу, был рекомендован, например, вой­скам Крымского и Кубанского корпусов.

Тактическую внезапность, имеющую огромный моральный эффект, Суворов считал залогом успеха, восполняющим числен­ный недостаток сил. В «Науке побеждать» Суворов ярко и об­разно разъясняет солдатам значение внезапности:

«Неприятель нас не чает, считает нас за сто верст, а коли издалека, то в двух и трех стах и больше. Вдруг мы на него как снег на голову. За­кружится у него голова. Атакуй, с чем пришли, чем бог послал! Конница, начинай! Руби, коли, гони, отрезывай, не упускай!»

Сила этого поучения не только в выразительности. Оно выте­кает из конкретных исторических примеров. На Рымнике появле­ние войск Суворова было столь неожиданным, что турецкие вое­начальники отказывались этому верить даже тогда, когда был взят в плен раненый русский офицер. Известие о появлении рус­ских быстро распространилось среди турецких солдат и значительно понизило их боеспособность.

Накануне готовящегося поиска на Туртукай 9 мая 1773 г. турки произвели неожиданную вылазку на левый берег. Хотя десант их был разгромлен, но приготовления русских войск к пе­реправе, несомненно, были раскрыты. Однако Суворов не только не отложил поиска, но решил провести его в ту же ночь — на 10 мая. Он правильно учел, что турки будут считать переправу после их «контрмероприятий» маловероятной. Пользуясь внезапностью, Суворов всегда захватывал инициативу и не выпускал её из своих рук до конца боя.

Для достижения внезапности Суворов нередко применял ноч­ные действия: ночью он сближался с противником, а на рассвете атаковал его. Прекрасным примером ночных действий является первый поиск на Туртукай.

Объясняя преимущества ночных действий, Суворов указывал:

«Хотя сюрприз или нечаянное нападение у нас по быстроте нашей и в день, но ночью и с половиною силы оно еще полез­нее. Тут неприятель вернее лишается своих обозов, артиллерии и лагеря, спасение его легче, но наступающий день и далее победу довершит».

Суворов считал, что ночные атаки целесообразно применять для захвата отдельных полевых укреплений (ретраншементов), дефиле, плотин и т. п. Вообще же он говорил, что внезапность может быть достигнута в любое время дня.

«Сюрприз — нечаян­ное нападение — под утро, до рассвета, ночь, а у искусного на­чальника бывает днём».

Внезапность выражалась также в применении Суворовым не­ожиданных тактических приёмов, которые своей новизной или не­ожиданностью морально действовали на противника. На Рым­нике Суворов, наступая на главную позицию, совершенно неожиданно для турок бросает в атаку на окопы, усиленные засеками, свою и австрийскую конницу — случай, казалось бы, невероят­ный. Деморализованные турки не могли оказать должного сопротивления. Случалось и наоборот. Например, под Ореховом в 1769 г. пехота атаковала штыками конницу. В Итальянскую кампанию, сообщая П.И. Багратиону о неудачном бое отряда Розенберга при Бассиньяно (по вине его начальника), Суворов писал: «Между прочим ваш приятель Милорадович колол шты­ками конницу и иные последовали примеру».

Приведем ещё один любопытный эпизод из Итальянской кам­пании, характерный для тактики суворовских войск. На пути к г. Брешиа Багратион получил сведения от передовых казачьих разъездов, что в двух верстах от города стоят французские посты, из них главный в 400 человек с пушками — на дороге. Багратион выделил 100 человек егерей и приказал им следовать на лошадях за казаками. Подходя к французскому посту, часть казаков рассыпалась вправо и влево и отрезала дорогу к го­роду, а часть вместе с егерями с налёту атаковала пост. Егеря действовали в пешем строю штыками, казаки — пиками. Весь французский отряд был уничтожен (частью пленён).

Суворовский натиск

Одним из неотъемлемых элементов победы Александр Васильевич Суворов считал натиск.

Сохранился следующий достоверный рассказ. Суворов пода­рил своему любимцу, генералу Милорадовичу, свой портрет-миниатюру. Милорадович вставил портрет в перстень и сделал вокруг надпись из четырех слов: «Быстрота, штыки, победа, ура!». Суворов, увидев перстень и надпись, сказал: «Хорошо, но не всё. Между «штыками» и «победой» включи слово «натиск». Вот вся тактика Суворова!

Натиск, или стремительный, сокрушающий удар пехоты и кон­ницы, совершаемый с полным напряжением всех сил и завершаю­щийся преследованием до полного разгрома, решает исход боя. Быстрота и внезапность только подготавливают условия для на­тиска. Натиск же следует понимать и как неудержимый порыв вперёд, веру в силу своего оружия, чувство коллектива («нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет»), то есть моральную сто­рону, и тактико-техническую: технику атаки «холодным ружьём» и её тактические разновидности. В суворовском натиске заклю­чается ядро его «смелой нападательной тактики».

Развивая идею натиска в «Науке побеждать» и других доку­ментах, А.В. Суворов даёт развернутую сравнительную оценку оружия пехоты. Пехота (в известной степени и конница) ведёт бой двумя видами оружия: огнестрельным и холодным, пулей и штыком. Главным средством пехоты в бою считался огонь. Усовершенствование ружья повлекло за собой развитие линейного строя. Все перестроения подчинялись в основном интересам ведения огня, но не в смысле его эффективности, а в смысле до­стижения большей плотности или более широкого фронта.

Пётр I открыл дорогу штыковому удару. Современные Суворову военные уставы выдвигали на первое место значение огня. Однако петровские традиции не были забыты. Их хранила сама солдатская масса. В Семилетней войне русский штык не раз решал участь боя. Суворов не только возродил традиции штыкового боя, но первым в Европе придал первенствующее значение удару холодным оружием, сделал его главным военно-воспитательным средством, доведя до высокой степени совершен­ства штыковую атаку. Он сам глубоко верил и воспитывал в под­чиненных веру в силу русского штыка, в превосходство рус­ского солдата над любым противником в штыковой схватке. «У неприятеля те же руки, да русского штыка не знает».

Сравнивая два вида оружия пехоты, Суворов подчеркивает преимущества штыка. «Стреляй редко да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится. Пуля — дура, штык — молодец» («Наука побеждать»). «Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых; а сотня пуль летит на воздух».

Командируя подполковника Цукато для помощи в организа­ции и обучении итальянских народных ополчений, Суворов писал ему: «Поддержите, прошу вас, мой штык. Только холодное ору­жие решает победу, ибо оно наступательно, тогда как пуля только для обороны» .

Такие взгляды Суворова покоились на реальной оценке тактико-технических свойств оружия пехоты того времени. Современ­ное Суворову ружье, почти не менявшееся со времени Петра I, давало действительный огонь не далее 60 шагов. На большую ди­станцию стрелять можно было только по сомкнутым массам. Это же расстояние атакующая пехота могла пробежать за 20 секунд. За это время стрелок не сможет более одного раза перезарядить ружьё, то есть сделает один — два выстрела. «Единожды за­всегда вообразить себе должно, что больше потребно времени за­рядить, нежели выстрелить»,— писал Суворов. В приказе 1794 г. Суворов выразил эту мысль яснее: «При всяком случае сра­жаться холодным ружьём; ежели линия или часть её в подвиге (в движении) на сей дистанции, то стрельба напрасна, а ударить быстро вперёд штыками». Отсюда вытекает, что пре­имущество в ближнем бою будет иметь та сторона, у которой больше решимости сойтись в рукопашный бой и больше умения владеть штыком. Этими качествами вполне владел русский солдат. В штыковом ударе Суворов нашел синтез технического и мораль­ного начала, и в этом секрет сокрушительных суворовских атак.

Предпочтение штыку не означало, однако, пренебрежитель­ного отношения к огню вообще. Такое мнение было бы в корне ошибочным. Наоборот, нетрудно доказать, насколько серьёзно Суворов относился к стрелковой подготовке и к стрельбе в бою. Суворов отрицательно относился к неприцельной, недействитель­ной и совершенно бесполезной пальбе, особенно в формах, приня­тых уставами Павла I. Не рекомендовал он и стрельбу залпами всей частью. В то же время Суворов уделял большое внимание подготовке ротных стрелков, которые выделялись по четыре — шесть человек от каждого капральства (взвода). Стрелки не только вели огонь из общего строя («в ранжире»), но могли быть выделены из него для выполнения особых задач. Эти луч­шие стрелки выбирали важнейшие цели, главным образом командный состав противника, и вели огонь самостоятельно («Имеют волю стрелять, когда хотят без приказу») .

Суворов требует прицельного огня не только для стрелков, но и для всей пехоты. «Мы стреляем цельно. У нас пропадает тридцатая пуля» («Наука побеждать»). Даже при ведении ба­тального огня (непрерывный частый огонь) требуется соблюдать «исправный приклад» и выбирать цели: «Всякий своего против­ника должен целить, чтобы его убить» («Наука побеждать»).

Требуя дисциплины и режима огня, Суворов имел в виду также необходимость экономить патроны. В условиях ограничен­ного боекомплекта (50 патронов, а у Суворова — 100 патронов на солдата) и отсутствия регулярной службы боевого снабжения это соображение было весьма важным: «Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию, коли негде взять» («Наука побе­ждать»). Бесцельную трату патронов Суворов категорически за­прещал под страхом сурового наказания. В инструкции гарни­зону Кинбурна он объясняет, что батальный огонь нужен для тренировки в быстром заряжании, но в действии он больше вре­ден своим войскам, нежели неприятельским, а потому следует стрелять реже, но прицельно, даже и в том случае, когда неприя­тель наступает толпами. Таким образом, Суворов отводил должное место огню и признавал его как средство подготовки штыкового удара («пехотные огни открывают победу») и как средство ближнего боя в дополнение к штыку.

Придавая решающее значение штыковой атаке, Суворов тща­тельно разработал всю организацию, ведение атаки, технику ближнего боя, способы действия штыком, прикладом, пулей про­тив пехоты и против конницы противника, в поле, в окопе и т. д.

Суворовский натиск включает в себя также понятие преследо­вания для окончательного разгрома врага. Необходимость преследования Суворов видел в полном уничтожении живой силы неприятеля. «Недорубленный лес опять вырастет». «Оттеснён враг — неудача; отрезан, окружён, рассеян — удача».

Преследование разбитого противника осуществлялось и до Суворова и не только в русской армии. Но, как правило, оно ве­лось формально, слабыми силами, исключительно конницей и сводилось только к наблюдению, действительно ли противник отступает и куда. Суворов же ставил перед преследованием ре­шительные задачи. «Сбить неприятеля с места и томное (вялое, слабое) пресле­дование важного не значит; это надобно оставить неискусным. Но сильная погоня, не давать время одуматься неприятелю, пользо­ваться победою, его искоренить, пресекать путь его бега». Глав­ная задача преследования ложилась на конницу, но пехота также должна была принять в нем участие, а не оставаться в стороне. При организации преследования Суворов предоставлял широ­кую инициативу частным начальникам.

Примеры преследования разбитого противника можно видеть на всех этапах боевой деятельности Суворова. Так, на Рымникском поле преследование сбитых с главной позиции турок пре­вратилось в их полный разгром. После сражения на р. Треббии войска Суворова на протяжении 30 вёрст преследовали разбитую армию Макдональда.

Отличительной чертой тактических приёмов Суворова — видов маневра, построения боевых порядков, размещения в них родов войск и т. д. — является отсутствие всякого шаблона, учёт всех элементов обстановки, в первую очередь противника. В этом от­ношении тактические приёмы, формы и способы боевых действий Суворова резко отличаются от шаблонной линейной тактики прус­саков и австрийцев и представляют принципиально новое яв­ление.

Суворов применяет разнообразные строи и боевые порядки и их сочетания — линии, каре, колонны, рассыпной строй стрел­ков. Обобщая в «Науке побеждать» многолетний опыт боев с раз­личным противником, Суворов считает наиболее подходящими боевыми порядками в полевом бою против регулярных войск раз­вёрнутые линии; против французов, у которых преобладающим строем стала колонна, также колонны; против нерегулярных войск (турки, татары) — каре.

Суворовские боевые порядки

Применяемые Суворовым строи частей и подразделений мало чем отличались от принятых в армии в соответствии со Строевым уставом 1763 г., на основе которого, в частности, он обучал свой Суздальский полк в Ладоге.

Разделение войск на строевые и тактические единицы в то время не совсем совпадало с административным делением. В административном отношении полк делился на батальоны, ба­тальоны — на роты, рота — на капральства (четыре в роте). Низ­шей административной и хозяйственной единицей была рота. Однако Суворов придавал большое значение капральству и ка­пралам. В капральстве солдат проходил первоначальную школу обучения и воспитания. Суворов высоко ценил роль и значение младших начальников. «Капрал был почтен в капральстве, как капитан в роте».

Административно-строевое деление на роты и капральства, численность которых обычно не соответствовала штатной и не была одинаковой, не могло служить основой для построений с целью ведения огня и тактических эволюции в духе требований линейной тактики. Для этих целей существовал особый расчёт: батальон рассчитывался на дивизионы (четыре дивизиона), ди­визион — на четыре плутонга. Плутонг должен иметь не менее восьми и не более четырнадцати рядов (то есть 24-42 человека); в случае недостатка людей уменьшается число плутонгов в диви­зионе и число дивизионов в батальоне. Кроме того, для построе­ния каре полк рассчитывался на четыре части, то есть батальоны делились пополам и на равное число плутонгов. Этот же расчет служил и для перестроений и тактических эволюции, но при этом плутонг чаще назывался взводом. Таким образом, низшая вой­сковая единица имела три названия: взвод, плутонг, капральство. Основной тактической единицей по-прежнему оставался батальон. Однако в боевой практике Суворова наблюдались действия от­дельной роты и даже капральства.

Из всех боевых построений наиболее детально Суворов раз­работал каре, которые он широко применял в русско-турецких войнах. Каре представляло собой квадрат или прямоугольник, стороны которого (фасы) составлялись из развернутых сомкну­тых линий пехоты.

Каре — форма боевого построения — зародилось и долгое время существовало как средство обороны пехоты против атакую­щей конницы. В то же время они были очень громоздки и непо­воротливы. П.А. Румянцев уменьшил величину каре и успешно применял их в наступлении. Однако каре Румянцева было всё еще крупным — из четырех, шести и восьми батальонов. Каре вытягивались в одну линию. Самое сильное каре имело продол­говатую форму. По форме и по размещению родов войск боевой порядок Румянцева носил ещё черты линейности.

Каре Суворова представляет большой шаг вперёд в развитии боевых порядков Румянцева. «Густые каре были обремени­тельны»,— писал Суворов, имея в виду каре, применяемые Ру­мянцевым. Наиболее удобным, гибким Суворов считает полковое (двухбатальонное) и батальонное каре.

Полковое каре Суворов строил в соответствии с требованиями Строевого устава. Каждый фас каре составлен из двух дивизио­нов (четырех или восьми взводов); в углах каре расставлены полковые пушки, а на флангах каждого фаса — взводы гренадёр­ских рот, которые обеспечивают стыки и при­крывают пушки. Именно такие каре входили в программу строевого и тактического обуче­ния Суворовым Суздальского полка.

В дальнейшем Суворов практиковал ба­тальонные каре. Каждый фас батальонного каре состоял из двух взводов (взвод в сред­нем имел 12 рядов). Линии строились в три шеренги (в каждом фасе насчитывалось 72 человека, а с гренадёрами 105 человек).

В 1788 г. по инициативе Румянцева в армии был введён   двухшереножный строй. Однако Суворов остался сторонником трёхшереножного строя, так как считал его более сильным для атаки. «В двух шеренгах сила, в трёх полторы силы: передняя рвёт, вторая валит, третья довершает» («Наука побеждать»).

Важным преимуществом батальонных, то есть более мелких каре, Суворов   считал их способность вести перекрестный огонь, которому он придавал  большое значение.  «Гибче всех полковой карей, но и батальонные способнее для крестных огней; бьют противника во все стороны насквозь, вперёд, мужественно, жестоко и быстро». В систему перекрестного огня Суворов включал и картечный огонь артиллерии, для чего придавал полку орудия полевой ар­тиллерии. У Суворова каре были боевым строем,   предназначенным   исключительно для наступления. Эту принципиально отличную черту Суворов беспрестанно сам подчеркивал. «Каре действует наступательно как бы трудно местоположение не было…, а оборонительно — по нетвёрдости и неприсутствию духа начальствующего». «Кареи в непрестанном движении» (приказ 1778 г.). «Кареям бить вперёд всегда в   марше» (диспозиция войскам Кинбурна 1787 г.). «Каре никогда не стоит на месте» (приказ 1794 г.) и др.

Примерный боевой  порядок в войне  против   турецких войск представляется в следующем виде. Пехотные каре строились в две линии в шахматном порядке: одно ба­тальонное каре в первой линии, два — во второй или наоборот — два каре в первой линии, одно во второй, составляя резерв. Или же два каре в первой линии, два — во второй. Дистанция между линиями устанав­ливалась в соответствии с дальностью картечного выстрела — 200 шагов. Регулярная кавалерия составляла третью и четвертую линии, за ней выстраивалась легкая конница (гусары, казаки). На фланги высылались группы кавалерии и казаков, действующие в рассыпном строю (для освещения местно­сти). Полковые пушки следовали в составе каре, полевая артиллерия со своим прикрытием — отдельной до­рогой. Внутри каре размещались внутренние резервы для уничто­жения прорвавшегося противника. Противник, прорвавшийся в интервалы между каре, поражался конницей, которая находи­лась внутри линий пехотных каре. Общие резервы (резервные каре) были или в середине обеих линий или за второй линией в шахматном порядке. В резерв выделялось от одной восьмой до четверти сил.

Такое построение боевого порядка с некоторыми отклоне­ниями применялось Суворовым в сражениях русско-турецких войн.

При атаке укрепленных позиций (окопов) каре сгущалось: передний и задний фасы вздваивали взводы, а боковые фасы смыкались в середину, формируя так называемую шестишереножную колонну. По овладении окопами колонна вновь обращалась в каре и продолжала движение с огнём. Суворов отмечает большие достоинства этого боевого строя: гибкость, быстрота в движе­нии, большая пробивная сила; в то же вре­мя — прочность в обороне против атакую­щей кавалерии. Однако он указывает и на его недостаток — большие потери от картеч­ного огня.

Каре легко перестраивалось во взводную колонну, которая также применялась Суво­ровым при атаке укрепленных позиций.

Взводная колонна для атаки строилась на сокращённой ди­станции в отличие от походной колонны и колонны для маневри­рования (эволюции), где соблюдалась дистанция между взво­дами восемь — десять шагов.

Наступающие каре и колонны прикрывались впереди и на флангах егерями и стрелками, действующими в рассыпном строю.

Во время учений Суворов применял также полудивизионные (двухвзводные) и дивизионные колонны с флангов и из сере­дины. Возможно, что эти строи применялись вой­сками и в боевой практике, хотя данных об этом нет.

В войнах против регулярного противника (Польша, Фран­ция) войска Суворова строились преимущественно в линии. В Итальянской кампании Суворов командовал войсками, обучен­ными по павловским уставам 1797 г., которыми строи колонны совершенно не предусматривались. Однако линейное построение войск Суворова вовсе не было похоже на те длинные и тонкие линии, в которые вытягивались армии Фридриха II, и не могли быть такими, поскольку Суворов использовал всякую местность в интересах боя. Линии, в которые строились войска, не были сплошными и непрерывными. Они делились на части — «отделе­ния», которые могли быть самостоятельны и выполнять свою задачу под руководством частного начальника. В замечаниях по поводу итогов строевого и тактического смотра войск в 1796 г. Суворов кратко и ясно выражает свою точку зрения на линейное построение. «Армия прямой линии иметь не может, но части её прямы. Часто в линии её она пересекается лесом, буераками и болотами, тако и атаки наши частны, и сам — четверт ефрейтор тот же генерал…».

Боевой порядок в Итальянской кампании развертывался в две линии. Батальоны первой линии строились развернутым фронтом с небольшими интервалами в три шеренги. Батальоны второй линии строились сомкнуто с интервалами в 300 шагов. Дистанция между первой и второй линиями 200 шагов. Резервы небольшие, до одной восьмой части армии. Кавалерия строилась поэскадронно или подивизионно на флангах второй линии или же составляла третью линию. Казаки выстраивались за кавале­рией в колонны. Боевой порядок развертывался на дистанции 1 тыс. шагов от противника. С этого расстояния линии двигались обыкновенным шагом навстречу противнику. В 300 шагах от противника линия останавливалась и делала шесть — восемь вы­стрелов взводами, одновременно артиллерия вела огонь кар­течью. Дальше наступление велось скорым шагом. Огонь во время наступления вели только ротные стрелки; они выбегали вперед или действовали на флангах. Рассыпать стрелков впе­реди фронта наступающей линии Суворов не рекомендовал, так как они могли бы мешать стремительному наступлению атакую­щих линий.

Рубежи картечного выстрела — 80 и 60 саженей — пехота пре­одолевала броском на 50 — 100 шагов. Наконец, подойдя на рас­стояние 60 шагов — «черта верного ружейного выстрела», — пе­хота бросалась в штыки. Обычного залпа перед атакой Суворов не применял, чтобы не задерживаться. Солдат должен сохранить пулю, «чтобы для случая имел бы две смерти — штык и пуля в дуле». Атака должна быть непрерывной («В атаке не задерживай»), равнение только по передним («Не употреблять команды «стой». Это не на ученьи, а в сраженьи»). В то же время Суворов требует сохранения строя («только везде строй»); строиться быстро и «без педантизма», то есть без из­лишней точности. Тотчас за атакой первой неприятельской линии следовала атака второй линии и резервов. Атака завершалась преследованием разбитого противника.

Использование Суворовым родов войск

Главным родом войск Суворов считал пехоту, на которую, по его мнению, ложилась главная тяжесть наступательного боя. Артиллерия подготовляла атаку, пехота завязывала и решала бой, кавалерия довершала разгром противника, отражала атаки его кавалерии и обеспечивала пехоту на случай неудачи. Интересно отметить, что Суворов отошёл от установившегося в XVIII в. раз­деления пехоты на виды в соответствии с боевым назначением (мушкетёры — линейная, основная пехота; гренадёры — штурмо­вая; егеря — стрелковая). Егерские подразделения использова­лись им в основном по прямому назначению как стрелки, осо­бенно в Итальянской кампании, где по условиям местности (гу­стая населенность, сады, виноградники) роль стрелков была осо­бенно важной. В то же время егеря наряду с линейной пехотой участвовали во всех видах боевых действий, вплоть до штурма крепости (Измаил). Что касается гренадёр, то Суворов ещё в 1770 г. указывал начальникам постов, что там, где нет грена­дёров, подготовить их из мушкетёров по четыре — шесть человек на капральство; «…просто же мушкетёры — почти как гренадеры, только что более служат всего резервом».

Если в указаниях Суворова о построении боевого порядка можно видеть гренадёрские батальоны в голове, то в приказе 1778 г. Суворов указывает их место в середине или на флангах по усмотрению. Таким образом, Суворов, не проводя строгого различия между видами пехоты, делает шаг в сторону её унифи­кации.

Характерным в использовании Суворовым конницы была ак­тивная роль её в бою и тесное взаимодействие с пехотой. Суво­ров предъявлял коннице большие требования. «Кавалерия должна действовать всюду, как пехота, исключая зыби (болоти­стой местности), там кони на поводах» («Наука побеждать»).

В начале турецких войн Суворов считал важнейшей задачей уничтожение неприятельской пехоты. «Пока неприятельская пе­хота не вовсе истреблена будет, не должна есть конница гнаться за его конницей». Однако опыт войны показал, что, наоборот, турецкая пехота зависит от своей конницы. Поэтому в приказе 1794 г. Суворов пишет, что кавалерия должна атаковать и пе­хоту, и конницу неприятеля. «Наша кавалерия когда опровергнет неприятельскую и встретит позади её линию пехоты, без малей­шей остановки должна её прорубить и посему врубиться, и хотя бы третья какая неприятельская линия была, как больше самое, то наблюдает пехота. И когда, проколовши неприятельскую ли­нию пехоты, повстречались со скачущей на неё неприятельской конницей, то ей сию також поспешно атаковать и прокалывать. Так чинить и с иными линиями». Если при атаке своей пехоте угрожает опасность атаки со стороны неприятельской конницы, кавалерия должна обогнать свою пехоту и врубиться в неприя­тельскую конницу. Если неприятельская конница на флангах, наша кавалерия атакует его слабейшую группу, в то время как более слабая конница другого фланга прикрывается пехотным каре. Так организует Суворов взаимодействие кавалерии и пе­хоты в процессе атаки.

Неизбежное при атаке расстройство рядов конницы Суворов требует предупреждать, во-первых, максимальной быстротой аллюра, «не взирая ни на какие трудности местоположения»; во-вторых, построением конницы не только в одну линию, но и в две и в две с резервом. Задняя линия включается в атаку, проскакивая через интервалы передней. Передняя при этом ни в коем случае не отъезжает назад, «ибо нет ретирады».

Кавалерия атакует исключительно холодным оружием. Спе­шивание Суворов признавал только для фланкеров и в крайне ограниченных размерах — не более одного — трех рядов с каж­дого фланга.

Суворов умело использовал казаков. Обычно они несли охрану флангов, вели разведку местности, преследовали противника. Впоследствии лучшую часть казачьих войск Суворов применял и как регулярную кавалерию. Казаки хорошо взаимодействовали с егерями. Оружие казака в атаке главным образом пика, в преследовании — дротик. Стрельбу Суворов считал для казака делом «вовсе неприличным».

При штурме укрепленных позиций кавалерия, как правило, должна оставаться в поле в готовности отразить нападение про­тивника с поля или вылазку из укреплений, пока пехота не от­кроет прохода для конницы.

Артиллерию Суворов считал важным родом войск и предо­ставлял ей большую самостоятельность. Так, в приказе перед сражением на Треббии он указывал: «Артиллерия стреляет по не­приятелю по своему рассмотрению, почему она и по линии не расписывается». Исходя из высокого качества русской артилле­рии, Суворов использовал полевую артиллерию (не считая полко­вых пушек) централизованно, то есть сосредоточивал её в руках артиллерийского начальника, не раздавая пехотным командирам.

К огню артиллерии Суворов предъявляет те же требования, что и к ружейному огню. Артиллеристы должны уметь быстро заряжать, но стрелять «весьма цельно, реже и не понапрасну, дабы зарядов всегда много оставалось». Большое значение при­давал Суворов умению артиллеристов правильно выбирать пози­ции артиллерии. «Пушки же в деле действуют сами по себе и хотя артиллеристов скорому заряжанию и пальбе примером весьма приучать, но паче того знанию батарейного места» .

Инженерных войск во времена Суворова было очень мало, по­этому при проведении сапёрных работ Суворову приходилось ориентироваться непосредственно на войска, на пехоту. Лишь при постройке долговременных укреплений или при необходимости иметь дело с большим количеством судов (на Дунае) Суворов располагал специалистами. Он очень серьезно относился к во­просам полевой фортификации и, когда вставали задачи обороны, строил оборонительные сооружения (Нигоешти, Гирсово, Кинбурн). В основном же инженерное обучение войск преследовало задачи штурма укреплений, преодоления препятствий и загра­ждений (засеки, палисады, рвы), эскаладирования (взятия стены, вала при помощи лестниц), форсирования рек на судах и подруч­ных средствах.

Суворовский манёвр

Виды и формы манёвра, применяемые Суворовым, находились в строгом соответствии с реальной обстановкой, с характером противника, местности и др. Характерной особенностью суворов­ского манёвра является его простота. Для атаки избиралось сла­бое место неприятеля — это мог быть фланг, центр, тыл. Удар проводился по кратчайшему направлению. «Истинное правило военного искусства — прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны, а не сходиться, робко проби­раясь окольными дорогами».

В Италии на р. Адда Суворов про­рвал центр растянутого расположения французской армии Моро и охватил его левый фланг. На р. Треббии Суворов направил главный удар на левый фланг Макдональда, от которого отхо­дили важнейшие пути: в Тоскану (путь отступления) и на Ривьеру (путь соединения с армией Моро). Здесь Суворову не удалось осуществить полностью свой замысел. Командующий австрийской армией Мелас не понял замысла полководца и за­держал у себя на левом фланге дивизию Фрелиха, назначавшуюся для развития успеха на правом фланге. Необходимой группировки на ударном фланге не получилось. Сражение при­няло характер параллельного столкновения. Макдональд хотя и потерпел поражение, всё же сохранил половину своей армии. В сражении при Нови Суворов направил удар на правый фланг, где проходили пути отступления.

Простота манёвра у Суворова очень часто была продикто­вана требованиями быстроты и внезапности и выливалась в форму прямой фронтальной атаки, например в Польше. Это да­вало повод противникам Суворова обвинять его в незнании так­тики, а его успехи объяснять счастьем.

Известны отрицательные суждения Суворова о демонстрациях. «Демонстрация — игра юно-военных. Обыкновенно они или пу­стые, утруждающие войски, или наносящие им вред». Здесь Суворов подразумевает такие демонстрации или ложные атаки, которые, подобно рекогносцировкам, предпринимаются как само­стоятельные операции нерешительными начальниками, чтобы соз­дать видимость боевой активности. Демонстративные действия с целью отвлечения внимания противника от направления глав­ного удара Суворов применял широко. При осаде Туринской ци­тадели он прибегнул к ложной атаке. Демонстративная атака была применена и под Александрийской цитаделью (на правом берегу р. Танаро). Образцом демонстративных действий может служить форсирование реки Адды у Лекко, Бревии и Лоди, вследствие чего на главном направлении Суворов собрал 27 тыс. войск про­тив 10 тыс. французов.

В сражениях при Столовичах и на Рымнике Суворов разбил противника по частям. Особенно оригинальным по замыслу и вы­полнению был манёвр Суворова в знаменитом Рымникском сра­жении. Турецкие силы, превосходившие силы русских, распола­гались в трёх укреплённых лагерях. Это давало им возможность маневрировать на поле сражения и создавать реальную угрозу флангу и тылу русско-австрийских войск. Однако Суворов сумел и здесь захватить инициативу в свои руки.

Он начал наступление эксцентрически,   по    расходящимся    направлениям:    австрийцы (18 тыс. человек) наступали открыто в направлении главной по­зиции у леса Крынгу-Мейлор, привлекая на себя внимание турок; русские  (7 тыс. человек)  во главе с Суворовым скрытно насту­пали на турецкий лагерь у д. Тырго-Кукули, угрожающий пра­вому флангу русских войск. Войска расходились под углом почти 90 градусов. Стремительным натиском русских турки были вы­биты из Тырго-Кукули и бежали на юг, оставив  артиллерию. Тогда Суворов переменил направление наступления. Он повернул на восток и стал сближаться с правым флангом австрийцев, от­бивавшихся от жестоких атак турецкой конницы.

Уничтожив от­дельный опорный пункт турок в лесу Каята и дав получасовой отдых войскам, Суворов обходным манёвром   ликвидировал от­дельное укрепление турок у д. Бокзы,  фланкирующее  подступы к главной позиции. Здесь русские войска соединились с австрийцами и атаковали турок на главной  позиции. Таким образом, в эпоху господства линейной тактики, требовавшей, чтобы вся ар­мия на поле   сражения была на глазах полководца, Суворов смело расчленяет свои силы. Он оставляет в качестве связую­щего звена между русскими и австрийскими войсками сильный отряд Карачая, а затем, ликвидировав по частям укрепленные очаги турок, угрожавшие флангу и тылу, вновь соединяет силы для атаки главной позиции. Это был сложный и смелый манёвр. Его удалось совершить благодаря быстроте и внезапности, зна­нию слабых сторон   противника, уверенности в своих войсках (русских прежде всего), тщательному изучению местности и рас­положения противника путём личной рекогносцировки.

В сражении на Рымнике Суворов отступил от коренных основ принятой в то время линейной тактики — тесной локтевой связи между отдельными частями армии. В сражениях в Италии в 1799 г. он ещё дальше отошел от принципов линейной тактики, во многом предвосхитив новые тактические принципы, получив­шие широкое развитие лишь в следующем, XIX в., принципы глу­бокой, или перпендикулярной (в противоположность линейной) тактики.

В авангардном сражении на р. Тидоне Суворов вводит войска в бой с хода, не ожидая подхода всех сил, чтобы перехватить ини­циативу у Макдональда, который своими авангардами раньше вышел на рубеж р. Тидоне и создал сильное давление на выдви­нутую вперёд австрийскую дивизию Отто. Бой авангардов на Тидоне носит характер встречного сражения. Суворов хорошо понял природу встречного боя, не известного до тех пор военной науке. В плане сражений на Треббии Суворов отказывается от равномерного линейного размещения войск по фронту, создает ударное правое крыло, которому придаётся глубокий эшелониро­ванный вид. В диспозиции на 7 (18) июня гово­рится: «Эта атака (атака авангарда Багратиона) под­держана будет на 300 шагов всею дивизией генерал-лейтенанта Швейковского и полком Лобковича… затем дивизией генерал-лейтенанта барона Фрелиха. Эта колонна, составляющая глав­ную атаку, выстраивает каждую дивизию в боевой порядок в две линии на 300 шагов дистанции и атакует неприятеля штыками». Войскам ставится не общая задача, а частные задачи каждой дивизии. Пункты для атаки были указаны не только на линии фронта противника, но и в его глубине. Это характерно для глу­бокой тактики. В сражении при Нови боевой порядок был также эшелонирован в глубину.

Резервы были необходимой принадлежностью суворовских боевых порядков. Суворов подчеркивал активное наступательное назначение резерва. Резерв служил не для поддержки, не для «сикурса» (помощи), а для усиления, то есть наращивания сил для развития удара. В диспозиции для первого поиска на Туртукай подчёркнуто, что резерв не подкрепляет, а действует сам собой, как и другие каре. В сражении на Треббии был назначен сильный общий резерв (6 тыс. человек), который нацеливался на направление главного удара. Это также характерно для глубокой тактики.

Суворов внёс большой  вклад в тактику, разработав краткие основания для действии в горах и показав на практике блестя­щие образцы действий в   исключительно тяжелых условиях во время высокогорного Швейцарского похода. Он опроверг уста­новившееся понятие невозможности ведения боевых   действий в горах и определил порядок движения войск в горных условиях. Каждой дивизии назначалась своя дорога. Колонны должны были быть более сомкнуты. В состав каждой колонны назнача­лись сапёры, казаки, егеря.   Артиллерия распределялась в ко­лонне поорудийно. Суворов придавал большое значение овла­дению вершинами, так как они давали преимущество в ведении огня и контролировали проходы. Для захвата горы применялась лобовая атака и обходное движение боковыми дорогами и тро­пами. Для атаки назначались стрелки, действовавшие в рассып­ном строю, и батальоны, атакующие колонной в штыки. Во время штурма вершин рекомендовалось использовать «кривизну гор», создающую мертвые пространства, где можно собрать под­разделения и отдохнуть.

Разведка

Суворов серьёзное внимание уделял разведке и изучению противника. Он требовал от подчинённых командиров не ограни­чиваться и даже не весьма доверять донесениям агентуры, а вести войсковую разведку и личное наблюдение. В своих при­казах Суворов требовал точности, достоверности, конкретности данных и своих выводов, обращал внимание на важность сооб­щений о моральном состоянии противника.

Если Суворов совершенно нетерпимо относился к преувеличе­нию силы противника, то он также предупреждал от недооценки его сил. «Воинское правило наблюдать надлежит, что сопротивник, как бы презрителен не был, уничтожен быть не должен», то есть считаться с противником нужно, как бы он ни был незна­чителен.

Боевая подготовка

Тактическое искусство Суворова опиралось на высокую вы­учку и дисциплину. «Субординация, экзерциция» — эти два понятия Суворов ставит во главу воинского искусства. «Хотя храб­рость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, токмо тщетны они, ежели не будут истекать от искусства, кото­рое возрастает от испытаннев при внушениях и затверждениях каждому должности его». Солдатская наука суворовского вре­мени была  нехитрая. Одиночная подготовка солдата была на­правлена на выработку подвижности, сноровистости, знания своего места в строю, умения стрелять и вести штыковой бой, а подразделения — на выработку подвижности и быстроты в марше и в перестроениях на поле боя и на стрельбу. «Экзерцирование моё было не на караул, на плечо, но прежде пово­роты, потом различное марширование, а потом уже приёмы, ско­рый заряд и конец — удар штыком».

В строевой и тактической подготовке Суворов руководство­вался принципом — учить тому, что нужно на войне. Он доби­вался этого не только тем, что выбрасывал из программы все ненужные «чудеса» (как он выражался), но и тем, что на уче­ниях стремился создать обстановку, близкую к обстановке на­стоящего боя. Особенно это видно на примере знаменитых суво­ровских сквозных атак — оригинального метода двустороннего тактико-строевого учения, никогда и никем не применявшегося до Суворова.

Суворов ввёл в практику тактические отрядные учения, на которых отрабатывались различные сложные формы боя. На этих учениях Суворов достигал слаженности родов войск, осо­бенно пехоты и конницы. Частыми учениями и тренировками в различных условиях погоды и местности Суворов втягивал солдат в походно-боевую жизнь с её лишениями и тяжелой физической нагрузкой. «Тяжело в учении, легко в походе» — таков суворовский закон боевой подготовки войск в мирное время. Он вполне оправдывал себя в боевой практике. Русские суворовские солдаты — «чудо-богатыри» — по выносливости, физической за­калке, храбрости и мужеству не имели равных в Европе.

Тактикой далеко не исчерпывается значение Суворова в рус­ском военном искусстве. Но тактика как искусство ведения боя наиболее полно и ярко вскрывает национальные корни военного искусства Суворова. Сила его тактического искусства основыва­лась не на внешних формах, а на национальных особенностях и моральном духе русского солдата той эпохи. Восходя по слу­жебной лестнице до самой её вершины, он никогда не отрывался от солдатской массы, знал, чем она живет и дышит. Это общение с солдатской массой, несомненно, оказывало свое влияние на формирование его тактических взглядов.

Суворов не только учил солдат, но и учился у них. Тактика никогда не была плодом деятельности одного человека. Многолетний боевой опыт рус­ских ветеранов, суворовских «чудо-богатырей», представлен в «Науке побеждать» Суворова. Тактическое искусство Суворова не только прогрессивно, но и народно в прямом значении этого-слова. Оно было воспринято и развито последующим поколением, прогрессивных русских военных деятелей.

Продолжение темы о генералиссимусе Суворове:

Кто по национальности генералиссимус Суворов?

Литература:

Развитие тактики русской армии. ХVIII в. — начало XX в.- М.: Военное издательство МО СССР, 1957