Василий Владимирович Петров родился 8 июля 1761 г. в г. Обояни Курской губернии в семье приходского священника. В приход­ской школе своего родного города он получил начальное образование, а затем поступил в Харьковский коллегиум — высшую школу, где мог­ли учиться представители всех сословий.

Образование

Много образованных и талантливых людей училось в Харьковском коллегиуме. Среди них можно назвать, например, поэта Н.И. Гнедича, переводчика «Илиады».

Воспитанники коллегиума, кроме сведений о различных специаль­ных науках, прежде всего получали серьезные знания латинского, гре­ческого, а также западноевропейских языков, столь необходимые для научной работы.

После окончания коллегиума в 1785 г. В.В. Петров, побуждаемый страстной жаждой знаний, 24 лет от роду переехал в Петербург для про­должения образования в так называемой Учительской гимназии, являв­шейся по сути дела первым русским учительским институтом.

Здесь можно было встретить хороших преподавателей. Так, напри­мер, математику преподавал М.Е. Головин, физику — высокообразованный педагог П. Гиляровский и т. д.

Общение с людьми, лично знавшими Ломоносова и являвшимися живыми носителями его традиций, не могло не отразиться на формиро­вании мировоззрения и научных взглядов Петрова.

Не окончив гимназии, он поступил в 1788 г. на должность учителя физики и математики в Барнаульское «благородное училище» при Колывано-Воскресенских заводах, где и работал до 1791 г.

Алтай

Петров находился на Алтае в период расцвета Колывано-Воскресенских заводов. Выдающимся русским гидротехником Фроловым в это время заканчивалась грандиозная Змеиногорская система вододействуюших установок. Встречи молодого любознательного преподавателя с прослав­ленным алтайским конструктором, наверное, происходили не раз. Озна­комление Петрова с передовой горнозаводской техникой было очень полезным для будущего ученого.

В Барнаульском «благородном училище» по первоначальному уста­ву имели право обучаться лишь дети горных офицеров и других лиц, имевших дворянское звание. Это учебное заведение должно было гото­вить своих воспитанников к поступлению в Петербургское горное учили­ще. Учение велось методами старинной зубрежки, бессистемно, причем в одном классе обучались дети и подростки от 8 до 17 лет.

Наряду с «благородным училищем» продолжала существовать и горнозаводская школа, где могли обучаться дети простых мастеровых, их готовили на унтер-офицерские горные должности (горных и завод­ских техников и мастеров).

Петров, не раз присутствовавший на экзаменах в этом горнозавод­ском училище, поставил в 1789 г. вопрос о переводе лучших учеников-простолюдинов в Барнаульское благородное училище и добился этого. С тех пор преобразованное им учебное заведение стало именоваться про­сто Барнаульским горным училищем.

Отбор учеников-разночинцев, произведенный Петровым, оказался очень удачным. Среди них оказались такие одаренные подростки, как Поликарп Залесов — сын сержанта, Михаиле Лаулин — сын солдата и Афанасий Вяткин — сын мастера-плавильщика. Все трое сделались в дальнейшем видными изобретателями конца XVIII — начала XIX в.

В Барнаульском горном училище проявился педагогический талант Петрова. Он организовал физический кабинет и в дополнение к изуче­нию учебных пособий (в частности, работ Ломоносова) проводил экспериментальные занятия с учениками в этом кабинете.

Лаулин, Залесов, Вяткин и другие ученики Петрова впоследствии вспоминали о гуманном, демократически настроенном, широко образо­ванном молодом педагоге с чувством глубокого уважения и симпатии. Он умёл на всю жизнь внушить своим ученикам бескорыстную любовь к знанию, к труду, к творческим исканиям.

В частности, М.С. Лаулин с 1811 года встал во главе Колыванокой шлифовальной фабрики, изготовлявшей уникальные произведения камнерезного искусства. М.С. Лаулин, П.М. Залееав и А.С. Вяткин зани­мались усовершенствованием различных отраслей горнометаллургического производства, конструировали сложные вододействующие машины и механизмы и, наконец, внесли серьезный вклад в развитие паровых двигателе.

Инженерное кадетское училище

Вернувшись в 1791 г. в Петербург, Петров поступил преподавателем физики в Инженерное кадетское училище при Лейб-гвардейском измайловском полку (где работал до 1797 г.), а с 1793 г. стал работать в Глав­ном петербургском врачебном училище. После преобразования в 1795 г. этого учебного заведения в Медико-хирургическую академию Петров был назначен на должность экстраординарного профессора математики и физики. С этого времени и почти до самой смерти деятельность Петрова была связана с Медико-хирургической академией.

Петров занялся расширением экспериментальной базы своих исследований, создав при Медико-хирургической академии пре­красно оборудованный физический кабинет. Первые результаты своих работ Петров опубликовал в 1801 г. под названием «Собрание физико-химических новых опытов и наблюдений».

С 1801 г. новое правительство Александра I вынуждено было не­сколько пересмотреть политику своих предшественников в отношении печати.

«Собрание физико-химических новых опытов»

К началу XIX в. Россия вступила в период кризиса крепостниче­ской хозяйственной системы. В недрах существовавшего тогда крепостческого строя развивались новые, буржуазные отношения. Правитель­ство Александра I шло на некоторые уступки этим последним, с тем, однако, чтобы сохранить в неприкосновенности основные экономические и политические привилегии господствующего класса.

В частности, правительство было озабочено начавшимся сокраще­нием промышленного производства в отраслях, где главным образом применялся крепостной труд (например, в горном деле и металлургии). Правительству как собственнику большого числа казенных заводов и иных предприятий, а равно и частным заводчикам пришлось принять некоторые меры по улучшению производства.

Ряд войн с таким грозным противником, как наполеоновская Франция, требовал серьезного повышения специальной подготовки ар­тиллеристов, военных инженеров, моряков и т. д. А все это требовало более внимательного изучения тех новаторских предложений, которые давно уже выдвигались передовыми русскими мастерами, инженерами, учеными.

Это требовало открытия новых учебных заведений, расширения и обновления программы старых. Это требовало, наконец, отмены наибо­лее вопиющих цензурных запретов. Правительство, военное ведомство, частные заводчики стали более внимательно относиться и к передовому зарубежному научно-техническому опыту, в частности к французскому.

Весной 1801 г. были отменены запрещения ввозить из-за границы книги, частные типографии были снова открыты и им дали разрешение печатать книги и журналы.

Благоприятным изменением обстановки, воспользовался и Петров, издав книгу «Собрание физико-химических новых опытов», посвященную в основном проблемам теории горения.

Кислородная теория горения

В данном вопросе он являлся по­следователем Лавуазье, выступая про­тив теории флогистона и стремясь экспериментально доказать правиль­ность закона сохранения веса вещест­ва. Свою задачу Петров выполнил блестяще, обнаружив подлинный та­лант экспериментатора и большую эрудицию.

Петров стремился проверить кис­лородную теорию горения своими соб­ственными опытами. Его заинтересо­вало то обстоятельство, что некоторые тела обладали способностью горения при отсутствии кислорода.

В своей работе автор ставит ряд очень важных вопросов. Могут ли те­ла гореть в безвоздушном пространст­ве? Могут ли металлы окисляться в безвоздушном пространстве? Если то и другое может совершаться, то будет ли вес тел после реакций больше веса ис­ходного вещества?

Для определения роли кислорода в процессе горения Петров помещал куски дерева под колокол воздушного насоса, из которого выкачивал воздух, и зажи­гал дерево посредством солнечных лу­чей, собираемых в одну точку линзой или вогнутым сферическим зеркалом. Дере­во горело и в этом случае. Затем он сжи­гал различные вещества в предельно разреженном пространстве (во времена Петрова именуемом «торричеллиевой пу­стотой») и убеждался, что и в этом слу­чае сложные органические вещества го­рели.

Казалось, что эти факты противоре­чат кислородной теории горения, но Пет­ров нашел им правильное объяснение, установив, что горение в пустоте стано­вится возможным благодаря присутствию кислорода в составе сложных органиче­ских веществ.

Петров безуспешно пытался заста­вить гореть в безвоздушном пространству тела, не содержащие в своём составе кислород, хотя и го­рючие в обычных условиях, например серу или фосфор. Он окончательно пришел к выводу, что только там, «где находится кислотворный газ… там только и может происходить горение». Эти и еще многие другие опыты Петрова подтвердили кислородную теорию горения и способство­вали распространению ее в России.

Холодное свечение тел

В той же работе Петров уделил много внимания исследованию явле­ний холодного свечения тел, т. е. того, что мы теперь называем люми­несценцией. Как известно, в природе свойство холодного свечения при­суще ряду минеральных веществ, растительных остатков («гнилушек») и животных (насекомых, морских беспозвоночных и т. д.).

Явление люминесценции было предметом изучения задолго до Пет­рова, но оно велось недостаточно научно, бессистемно и поэтому не могло дать больших результатов.

После многих опытов Петров пришел к правильному заключению о химической природе свечения веществ растительного и животного про­исхождения. «Свечение гнилых дерев есть весьма медленное горение или соединение с кислотворным веществом некоторых составных их ча­стей», — писал Петров. Вначале он пытался объяснить свечение мине­ралов также соединением их с кислородом, но потом отказался от этой гипотезы и приблизился к правильному пониманию того, что минералы светятся в результате предварительного облучения их солнечным светом. Петров уже тогда думал о возможности использовать свечение ми­нералов для практических целей, хотя и не уточнил того, как именно он представлял себе это использование.

Примечание:

В настоящее время установлено, что в организме светящихся бактерий (застав­ляющих светиться животные и растительные остатки) или других светящихся животных и растений вырабатывается особое вещество — люциферин. Соединение люциферина с кислородом является причиной свечения.

Минеральные вещества, способные люминесцировать, поглощают лучистую энергию, а потом испускают ее в виде люминесцентного света.

Для нас исследования замечательного русского физика в области холодного свечения тел особенно интересны потому, что в советское время ученые с большим успехом занимались вопросами теории люми­несценции и ее практического применения. Крупнейший специалист, в этой области академик С.И. Вавилов писал, что труды Петрова по изучению свечения минералов имеют «не только исторический, но и непосредственно научный интерес».

Исследование электрических явлений

Тогда же Петров приступил к своим знаменитым исследованиям электрических явлений.

На рубеже XVIII и XIX вв. в мировой науке об электричестве были достигнуты серьезные успехи.

Вольтов столб

В 1791 г. итальянский врач Луиджи Гальвани опубликовал сочине­ние «О силах электричества при мышечном движении». Он описал там свои опыты с отрезанными от туловища лягушечьими лапками, сокращающимися от прикосновения разнородных металлов. Повторив опыты Гальвани и сделав попытку их истолковать, итальянский профессор Алессандро Вольта создал в 1800 г, прибор, состоявший из нескольких пар медных и цинковых кружков с прокладками из картона, смоченного раствором соли и щелочи. Эти пары кружков укладывались один на другой в виде столбика. Прибор получил название «вольтова столба» и был замечателен тем, что давал возможность не только наблюдать явле­ние, впоследствии известное под названием электрического тока, но и способен был действовать продолжительное время (сейчас мы определяем электрический ток как упорядоченное движение электрических зарядов под действием электрического напряжения. Это явление было обна­ружено Гальвани и Вольта еще в 90-х годах XVIII в., но они не могли его правильно объяснить).

Весть об опытах Вольта распространилась во всех странах мира, и физики начали работать в этом направлении. Между прочим, ученые стремились еще с середины XVIII в. Испытать физические действия электрического тока и использовать его в медицине. После изобретения вольтова столба эти опыты значительно расширились.

Петров решил изу­чить новое открытие.

В 1801 г. Петров по­дал рапорт в «конферен­цию» (Ученый совет) Медико-хирургической ака­демии о необходимости иметь в физическом ка­бинете академии вольтов столб достаточно большой мощности.

«Конференция» согла­силась с мнением Петрова и решила заказать «гальванический прибор», со­стоящий из 100 цинковых и 100 медных кружков 10 дюймов в диаметре каждый и весом больше 400 г.

Петров не удовлетворился такой маленькой батареей и уже в 1802 г. изготовил новый вольтов столб, состоящий из 4200 медных и цинковых кружков. Это была самая большая в мире батарея. Трудно сказать, когда Петров начал пер­вые опыты со своей «наипаче огромной батареей».

Наиболее ранние сведения об этом относятся лишь к 1804 г., когда в «Северном вестнике» появилось «Краткое обозрение Санкт-Петербург­ской Медико-хирургической академии». В нем сообщалось: «Медицин­ская коллегия… в 1802 г. по представлению профессора Петрова опреде­лила достаточную сумму для приготовления огромной гальванической батареи… Посредством таковой батареи сей неутомимый отечественный наш физик делал в присутствии Медицинской коллегии и многих знаме­нитых особ первые публичные опыты сего же года мая 17 дня».

Петров вначале проверил опыты западноевропейских ученых, а за­тем приступил к самостоятельным исследованиям. Итогом долгих иска­ний и упорного труда явилась книга под названием «Известия о гальвани-вольтовских опытах…» (1803). Работа была написана на русском языке, хотя автор ее блестяще владел как латинским, так и западноевро­пейскими языками. Петров писал свои труды на русском языке из про­светительских побуждений. Это можно заключить из его собственных слов: «Поелику же,- заявил он,- сколько мне известно, доселе никто еще на российском языке не издавал в свет и краткого сочинения о явле­ниях, происходящих от гальвани-вольтовской жидкости (т.е. электриче­ства), то я долгом моим поставил описать по-российски… деланные самим мною важнейшие и любопытнейшие опыты посредством гальвани-вольтовской батареи». Желая сделать свою книгу доступной для наибольшего числа читателей, особенно провинциальных, Петров ста­рался дать популярное описание устройства вольтова столба.

Подобно английскому естествоиспытателю У. Крукшенку, Петров расположил свою батарею не вертикально, а горизонтально, поместив ее в специальном ящике в виде четырех рядов пар металлических кружков с прослойками, соединенных последовательно один с другим. А если бы все эти кружки с прокладками уложить один на другой в вертикальный столб, то он имел бы высоту около 12 м, что было бы нецелесообразно, так как из нижних прокладок жидкость выжималась бы тяжестью столба и через некоторое время столб перестал бы давать ток.

Приступая к опытам при помощи построенной им батареи, Петров исходил из той идеи, что электрические явления тесно связаны с физи­ко-химическими процессами. Такой взгляд для того времени являлся передовым.

Вольта полагал, что жидкость (например, лимфа лягушечьей лапки или раствор в прослойках между металлическими кружками батареи) является только переносчиком электричества, создаваемого в результате контакта разнородных металлов, от которого будто бы «нарушается равновесие электричеств в обоих металлах».

Отсюда Вольта делал вывод, что состав жидкости в его столбе не меняется при протекании в последнем электрического тока.

Подобные выводы могли бы порадовать искателей вечного двигате­ля — ведь, казалось, такой двигатель найден в виде вольтова столба, ко­торый может вечно являться источником «гальванической жидкости» (как тогда именовали электрическую энергию).

Но одновременно с контактной теорией Вольта была выдвинута и другая, более правильная теория возникновения электрического тока в батарее. Согласно этой химической теории, выдвинутой X. Дэви и И.-Я. Берцелиусом и подробно разработанной профессором Е.И. Парротом, электрический ток возникает в результате химического взаимодей­ствия металлических пластинок с раствором, применяемым для смачива­ния бумажных прокладок между металлическими пластинками.

А это значит, что вещества, из которых состоит батарея, расходу­ются и способность столба давать электрический ток ограничена. Веч­ный двигатель и в этом случае оказывался фантазией.

Изучение свойств электрического тока

Петров был убежденным сторонником химической теории, и с этим фактом связан был самый характер его исследований.

Прежде всего Петров начал изучать разложение воды электриче­ским током. Для этой цели он применял электроды из различных металлов и выяснял, сколько пар металлических пластинок должна заключать в себе батарея, чтобы при ее помощи разложить воду.

Затем Петров, исходя из той же теории возникновения электриче­ского тока, заинтересовался влиянием температуры на работу вольтова столба. На основании опытов он убедился в том, что температура имеет существенное влияние на работу батареи.

Затем он также установил факт влияния электрического тока на некоторые вещества растительного происхождения. В связи с этим Пет­ров первый высказал мысль о возможности использовать электричество для установления присутствия различных химических веществ, т. е. мысль об электроанализе.

Большой интерес представляют опыты Петрова по исследованию электропровод­ности различных жидких и твердых тел. В частности, он пришел к важному выводу о высоких электроизоляционных свойст­вах жирных масел.

Как преподавателю Медико-хирурги­ческой академии Петрову очень важно было выяснить, как влияет «гальвани-вольтовская жидкость» на животных и людей. Для этой цели потребовалось, большое экспериментальное искусство.

Петров установил ряд изменений, происходящих в живых организмах жи­вотных и людей под влиянием электриче­ского тока.

Именно поэтому Петров настаивал на необходимости соблюдать большую осторожность при лечении электрическим током.

Открытие электрической дуги

Тщательно исследуя световые явле­ния, вызываемые электрическим током, Петров и сделал свое знаменитое открытие — явление электрической дуги.

Сам он описал это явление так:

«Если на стеклянную плитку или на скамеечку со стеклянными ножками будут положены два или три древесных угля, способные для произведения светоносных явлений посредством галььани-вольтовской жидкости, и если потом металлическими изолированными направлятелями, сообщенными с обоими полюсами огромной батареи, приближать оные один к другому на расстояние от одной до трех линий (2.5 – 7.5 мм), то является между ними весьма яркий белого цвета свет или пламя, от которого оные угли скорее или медлительнее загораются и от которого темный покой довольно ясно освещен быть может».

Первая публичная демонстрация Петровым явления электрической дуги состоялась 17 мая 1802 г.

Историческое значение открытия Петровым явления электрической дуги было огромно. Многие ученые как в России, так и за границей про­должали и развивали наблюдения, начало которым было положено Петровым.

Сам Петров предвидел, что электрическая дуга будет применена для освещения, что и было осуществлено лишь после смерти ученого, в 40-х годах XIX в. Однако в мировой науке и технике явление электри­ческой дуги получило название по имени не Петрова, а Вольта («вольтова дуга»). За границей впоследствии нередко отрицали первенство Петрова в этом откры­тии, приписывая его английскому ученому Хэмфри Дэви. На самом деле Дэви получил в результате опытов явление устойчивой электрической дуги лишь в 1808 — 1809 гг.

После открытия явления электрической дуги Петров про­должал ставить различные эксперименты, стремясь узнать, что произой­дет, если угольные электроды заменить металлическими. Производя со­ответствующие опыты, он убедился, что металлические электроды рас­плавляются. В дальнейшем эти наблюдения Петрова явились исходными для исследователей, выдвинувших идею применения электрической дуги для электросварки металлов. Практическое применение электросварки было осуществлено впервые в 80-х го­дах XIX в. в результате работ русских изобретателей Н.Н. Бенардоса и Н.Г. Славянова.

На пути к созданию ламп накаливания

Наконец, он обнаружил, что древесный уголек, помещенный в без­воздушное пространство, при прохождении через него электрического тока раскаляется, испуская «сильнейший прежнего свет», но не сгорает. И в этом случае наблюдения Петрова были началом длительных опытов ряда исследователей, которые много позже пришли к мысли использо­вать угольный стержень, раскаляемый электрическим током, в целях освещения (в лампочках накаливания).

В 1804 г. Петров опубликовал работу под названием «Новые элек­трические опыты…». В ней автор попытался прежде всего решить две задачи. Первую из этих проблем поставил перед наукой еще М.В. Ло­моносов, а именно: «сыскать подлинную электрической силы причину и составить ее теорию». Вторая, более узкая и частная, задача заключа­лась в выяснении вопроса, можно ли наэлектризовать металлы трением.

Основоположник учения об электричестве и магнетизме в новое время английский ученый У. Гилберт высказал еще в 1600 г. мнение о невозможности наэлектризовать металлы трением в отличие от таких веществ, как янтарь или горный хрусталь, которые легко подвергались электризации. Это ошибочное мнение продержалось в науке вплоть до начала XIX в.

Русский ученый решил проверить это мнение. После многих слож­ных и остроумных опытов ему, наконец, удалось доказать, что изолиро­ванные от земли металлы можно наэлектризовать трением, но при этом важным условием успеха является сухость воздуха.

Зарождение электрометаллургии

Большой интерес для будущего развития электротехники представ­ляли опыты Петрова по восстановлению окислов металлов (иначе гово­ря, по извлечению металлов из их окислов) действием пламени электри­ческой дуги.

Под действием электрической дуги «принимали металличе­ский вид» окислы свинца, ртути и олова, прокаливаемые в смеси с го­рючими веществами. Эти опыты Петрова были отдаленными предшественниками исследований, завершившихся (в конце XIX в.) созданием электрометаллургии (получением металла в электродуговых печах).

Преподавательская деятельность В.В. Петрова

Попутно Петров установил еще очень много важных для науки фак­тов, как например повышение электропроводности воздуха при нагре­вании и т. д.

Петров был не только выдающимся ученым, но и талантливым пе­дагогом. Преподавание своей любимой науки физики он не мыслил себе без применения наглядных пособий, без производства опытов. Вот по­чему в самом начале своей педагогической деятельности в Медико-хирургической академии он прежде всего взялся за организацию физи­ческого кабинета.

Ему удалось приобрести за очень большую для того времени сумму в 28 тысяч рублей коллекцию физических приборов, принадлежавшую Д.П. Бутурлину.

Основную часть приборов он получил еще до этого из анатомическо­го кабинета Государственной медицинской коллегии.

Очень многие приборы он делал сам со своими помощниками.

Петров был замечательным мастером приборостроения. Ученый часто переделывал имеющиеся приборы и конструировал новые.

Таким образом он создал образцовый физический кабинет — одну из крупнейших научно-исследовательских лабораторий в Петербурге (позднее там работали такие видные ученые, как Э.X. Ленц и Б.С. Якоби). В ней насчитывался 631 прибор. Большая часть этих приборов пред­назначалась для изучения электромагнитных и оптических явлений.

С 1802 г. курс физики в Медико-хирургической академии читался в аудитории, специально построенной для этой цели по указаниям Петрова.

Много внимания уделял ученый подбору нужных ему помощников — ассистентов по научной работе, младшего обслуживающего персонала и мастеров.

Люди, окружавшие Петрова, заражались его энтузиазмом, его го­товностью, не щадя сил и здоровья, служить науке. Так, например, из­вестно, что механик Тангет в течение 14 лет, с 1810 по 1824 г., безвоз­мездно исполнял свои обязанности при физическом кабинете Медико-хирургической академии. Больше того, не имея собственной большой мастерской, он часто на свои средства ремонтировал физические прибо­ры. Другой мастер механик и оптик Рейхенбах тоже бесплатно чинил физические приборы в течение многих лет, и Петров сумел добиться для него награды золотой медалью за все труды его и за готовность впредь работать безвозмездно.

С большим вниманием относился Петров к студентам, заботясь прежде всего о том, чтобы они получили как можно больше знаний. Поэтому он не ограничился созданием хорошего физического кабинета, но добивался устройства во вновь строящемся здании Академии «теат­ра» — специальной аудитории для чтения лекций. Петров предусматри­вал все необходимое для успешного проведения лекций. Ставни на окнах обеспечивали полную темноту, необходимую для оптических, электриче­ских и всяких других опытов. В аудитории имелась хорошая вентиля­ция для опытов с зажигательными стеклами и зеркалами. Аудитория была снабжена плавильными печами, холодильником и т. д.

Благородные свойства характера Петрова увлекали слушателей, воспитывали в них бескорыстную любовь к науке, служащей родной стране. Студенты различных факультетов охотно посещали его дополни­тельные лекции по физике. Большое уважение учащихся заслужил Пет­ров как строгий, требовательный и справедливый экзаменатор. Петров много работал над созданием учебников по физике для высшей и сред­ней школы.

Ученики В.В. Петрова

Своим неустанным трудом талантливый педагог воспитал немало образованных специалистов, поборников научного и технического про­гресса.

Один из них, Иосиф Христиановнч Гамель (1788-1861), окончив­ший Медико-хирургическую академию в 1811 г., под влиянием Петрова решил посвятить себя научно-техническим исследованиям. Гамель при­нимал участие в создании физического кабинета, изобрел оригинальную электрическую машину и ряд других приборов.

За исследования в области электрохимии Гамель был избран в 1813 г. членом-коррес­пондентом Академии наук. В 1814 г., поехав в Англию, он очень заинтересовался рельсо­выми дорогами. В 1826 г. Гамель выпустил ценный, богато иллюстрирован­ный труд «Описание Тульского оружейного завода», дающий яркую и детальную картину передовой русской техники металлообработки в первой четверти XIX в. Гамелю принадлежали интересные работы по истории электрического те­леграфа. В 1829 г. Гамель был избран в ординарные академи­ки «по технологии и химии, приспособленной к искусствам и ремеслам».

К числу учеников и после­дователей Петрова принадлежали также С.П. Власов, И.Е. Грузинов, С.В. Большой, С.Я. Нечаев и другие.

Академия наук

В начале XIX в. в деятельности Акаде­мии наук началось оживление.

После смерти Павла I несколько ученых во главе с Н.Я. Озерецковским подали Александру I записку с ходатайством о немедленной ре­форме Академии наук и о расширении ее научно-просветительной дея­тельности. Их просьба была частично удовлетворена.

Академии наук были предоставлены субсидии (впрочем, довольно скромные). В 1802 г. ей было разрешено печатать академические сочи­нения за счет императорского кабинета. При этом обращалось особое внимание на необходимость переводить и печатать в доступном изложе­нии иностранные сведения «об изобретениях и открытиях в области ре­месел, художеств и земледелия» для их «практического употребления».

По инициативе видного специалиста по минералогии, химии и ме­таллургии члена академии Василия Михайловича Севергина (1765 — 1826) и его единомышленников Академия наук стала издавать с 1804 г. «Технологический журнал», где наряду с оригинальными произ­ведениями русских ученых печатались и наиболее ценные труды зару­бежных деятелей.

В 1803 г. академия получила, наконец, новый устав. Правда, ломо­носовские традиции не были соблюдены там полностью. В частности, «художества» (ремёсла) наряду с учебными вопросами были отделены от академии. Но всё же в уставе решительно подчеркивалось, что ака­демики должны «…непосредственно обращать труды свои в пользу Рос­сии, распространяя познания естественных произведений империи, изыскивая средства к умножению та­ких, кои составляют предмет на­родной промышленности и тор­говли, к усовершенствованию фаб­рик, мануфактур, ремесел и худо­жеств, сих источников богатства и силы государства».

Передовые ученые разверну­ли большую педагогическую и просветительскую деятельность, стремясь поставить «чистую» на­уку на службу насущным зада­чам развития производительных сил и культуры родной страны.

Одним из видных соратников Севергина был также акаде­мик Яков Дмитриевич Захаров (1765 — 1836), специалист по воп­росам химии и физики.

Николай Яковлевич Озерецковский (1750 — 1827), в течение десятилетий изучавший естествен­ные богатства нашей страны, был неутомимым популяризатором науч­ных знаний. Он организовывал публичные лекции в помещении академи­ческого музея (кунсткамеры) и выступал в печати (Озерецковский был «надсмотрителем» этого музея с 1800 по 1827 г.).

Но наряду с Озерецковским, Севергиным, Захаровым и их едино­мышленниками в Академии наук действовала консервативная, весьма влиятельная группа академиков (по преимуществу иностранного проис­хождения), пытавшаяся под предлогом защиты «чистой» науки пол­ностью оторвать академию от производства, от подготовки новых кад­ров, от популяризации знаний. Иными словами, они стремились саботи­ровать новый устав Академии наук.

Особенно не нравился им пункт устава, который предписывал при равных достоинствах предпочитать русских кандидатов на занятие науч­ных должностей иностранцам. Они, наоборот, предпочитали инозем­ных специалистов. По мере того как внутренняя и внешняя политика правительства Александра I становилась все более реакционной, эта группа академиков поднимала голову.

Одним из типичных представителей консервативной группировки в академии был упоминавшийся выше физик Логин Юрьевич (Вольфганг-Людвиг) Крафт. Как ученый он ничем особенно себя не проявил, но при дворе его очень ценили. Он преподавал математику и физику великим князьям.

Крафт пытался замалчивать имя Петрова как исследователя. Опи­сывая в своей статье «О гальваниевых опытах» (опубликованной в 1805 г.) исследования, произведенные к этому времени в Петербурге, Крафт даже не упоминал имени Петрова, хотя совершенно правильный вывод Крафта о том, что «можно будет с пользою употреблять гальва­низм (электричество) в металлургических и ремесленных производствах», непосредственно вытекал именно из работ Петрова.

Зато Крафт охотно рассказывал, как приехавший из Англии механик Меджер (состоявший под особым покровительством Крафта) будто бы «первый сделал вольтов столбец такой величины, какого чаятельно доселе не бывало». В действительности же Меджер не был ученым и не занимался исследованием «гальванизма». Он строил лишь механизмы и физические приборы (в том числе и по заказам Петрова).

Но плодотворная научная деятельность Петрова не могла не привлечь к себе внимания прогрессивной части русских академиков. Н.Я. Озерецковский, В.М. Севергин, Я.Д. Захаров и С.Е. Гурьев предложили его кандидатуру для избрания в члены-корреспонденты Академии наук. И ученый был избран на эту должность.

После выхода в 1803 – 1804 гг. замечательных трудов Петрова об электрических явлениях встал вопрос об избрании его в Академию наук на должность адъюнкта.

Реакционная часть академиков противилась этому особенно решительно. Петров был для неё разночинцем, подозрительным по части вольнодумия, известным своими демократическими наклонностями, «чужаком», которого нежелательно было включать в свою среду. Действовала здесь и зависть. Блестящие дарования Петрова легко могли затмить более чем скромные научные способности Крафта и его друзей.

В 1805 г. Петров решил участвовать в конкурсе на замещение должности адъюнкта Академии наук. На конкурс он представил свою работу «Новые электрические опыты», но, хотя других претендентов на должность не было, петрову отказали, сославшись на то, что он якобы не представил вовремя необходимые для участия в конкурсе материалов.

Лишь в 1807 г. Петров был избран в адъюнкты Академии и то с условием, что он будет вести метеорологические наблюдения, а также «иметь смотрение за физическим кабинетом и содержать оный в надлежащем порядке.

Петров принял поставленные ему условия. С 1807 по 1822 г. он обрабатывал материалы всех метеорологических наблюдений, производившихся в России, а также в течении ряда лет сам производил работы по метеорологии, хотя это и не являлось его основной специальностью.

Наряду с этим Петров энергично взялся за реорганизацию физического кабинета академии, заведующим которого он был назначен в 1810 г.

До этого физическим кабинетом ведал Крафт, который заботился о кабинете не столько как о научно-исследовательской лаборатории, сколько как о своего рода собрании различных достопримечательностей, служивших для показа влиятельным посетителям. А основная масса рабочих приборов и инструментов, которая гостям не демонстрировалась, оставалась без присмотра.

Кабинет представлял собой плохо отапливаемый склад различных инструментов и приборов, сваленных как попало, часто устаревших, поломанных и покрытых ржавчиной.

Петрову приходилось думать о том, где достать топлива для кабинета, денег на ремонт старого оборудования и на приобретение нового.

Материальное положение ученого было трудным. Как Медико-хирургическая академия, так и Академия наук выделяли очень скромные средства на научно-исследовательскую работу (вспомним, что не только сам Петров, но и многие его помощники выполняли ряд работ безвозмездно). Во многих случаях Петрову приходилось расплачиваться за ремонт приборов и оборудования из личных средств.

«Те покои, в которых я доселе жил с великою нуждою, — писал Петров в 1810 г. в Академию наук, — сделались столь ветхи, что в оных при дождливой погоде бывает течь, а при сильных ветрах в зимнем хо­лоде… бывает в оных не более 7 и даже 6 градусов теплоты».

В 1809 г. Петров был избран экстраординарным (внештатным), а в 1815 г., после смерти академика Крафта, ординарным (штатным) ака­демиком. Но и тогда недоброжелательное отношение к Петрову не пре­кратилось. Дело ведь было не в личности Крафта, который представлял определенную группировку. Положение ученого ухудшилось также и в связи с общим усилением внутриполитической реакции.

Наступили мрачные времена аракчеевщины и военных поселений, чудовищного мракобесия в области просвещения и религиозного изу­верства.

В 1818 г. президентом Академии наук был назначен С.С. Уваров — беспринципный, изворотливый карьерист, один из будущих организато­ров травли А.С. Пушкина, приведшей к гибели гениального поэта, будущий автор реакционного лозунга «Самодержавие, православие, народность».

Лицемерно провозгласив Академию наук «святилищем наук», Ува­ров стал систематически подрывать устав 1803 г. и фактически парали­зовал действие его параграфов, имевших прогрессивный характер, задолго до того, как устав был отменен в целом (в 1836 г.).

Такие люди, как Петров, энергичный защитник ломоносовских тра­диций, стремившийся использовать достижения науки в подлинно на­родных интересах, были при Уварове не ко двору.

Отношения между Петровым и Уваровым становились всё более неприязненными. Уварова, угодливого со старшими и надменного с младшими, возмущало независимое, полное чувства собственного досто­инства поведение учёного. Особенно негодовал Уваров на «дерзкий» поступок Петрова, не явившегося на похороны Александра I.

Изгнание из Академии наук

Для удаления Петрова — шестидесятипятилетнего заслуженного русского учёного и изобретателя — из Академии наук, где он без каких-либо взысканий проработал 20 лет, был придуман соответствующий предлог. Петрова ложно обвинили в том, будто бы он привел в пол­ный упадок физический кабинет — своё любимое детище, которому уче­ный отдал так много труда и времени, — что все приборы поломаны, лежат в беспорядке и т. д.

Петров написал в «конференцию» (ученый совет) Академии реши­тельное опровержение. Однако Уварова оправдания Петрова интере­совали меньше всего. Ему важно было устранить строптивого ученого.

Подавленный всем происходящим, Петров думал только о том, чтобы реабилитировать себя в глазах своих коллег. Он настаивал, что­бы они сами посмотрели кабинет и убедились в исправности инстру­ментов и приборов, прежде чем он передаст ключи своему преемнику, которым был назначен физик Е.И. Паррот.

Но Уваров потребовал немедленной передачи ключей, пригрозив взломать двери «посредством слесарного мастера». Тогда 20 июня 1827 г. Петров подал в отставку на собрании «конференции».

Учёному удалось лишь избежать унижения. Он добился того, что увольнение имело вид добровольного ухода из академии, мотивирован­ного преклонным возрастом Петрова.

Травля продолжалась и после этого возмутительного акта произ­вола. Академические журналы не печатали его работ.

Связь Петрова с Академией наук ограничивалась лишь единичны­ми сообщениями и выполнением отдельных поручений.

Медико-хирургическая академия

Также много горя доставили ему последние годы работы в Медико-хирургической академии, которой он отдал почти сорок лет своей жизни. Новое начальство, придерживаясь общего реакционного курса последних лет александровского и первых лет николаевского царство­вания, только и искало случая освободиться от человека, которого преследовал столь влиятельный в то время Уваров.

Тяжелые условия жизни, неприятности по службе, напряженная работа расшатали здоровье Петрова. Но он продолжал аккуратно выполнять свои профессорские обязанности, так что придраться к нему было трудно.

Случай представился лишь в 1830 г. в связи с появлением у Петро­ва катаракты глаз. Администрация сразу решила воспользоваться этим и уволить ученого. Ходатайство «конференции» Медико-хирургиче­ской академии на время отсрочило увольнение. Петров после операции глаз возобновил работу. Но весной 1833 г. семидесятидвухлетний уче­ный, добросовестно выполнявший свои обязанности, неожиданно для себя получил приказ об увольнении. Невозможно без волнения читать прощальную речь старого ученого, обращенную к своим коллегам, по­мощникам и ученикам.

«Из послужного моего списка можно видеть, что я имел честь слу­жить при сей академии с 1793 года, следовательно, около 40 лет. Со­весть позволяет мне здесь изъясниться, что всё сиё время я исполнял при оной мою должность со всевозможным усердием и прилежанием…»

Петров беспокоился об участи организованного им физического кабинета. Он просил сохранить его для пользы учащихся и чести ака­демии. Тяжело было расставаться старому профессору с любимым де­лом и со студентами, которым он так искренне и так беззаветно стре­мился передать своя знания.

«Ежели по болезни моего преемника и его адъюнкта когда-либо должно остановиться преподавание математики и физики на несколько недель, — говорил он в прощальной речи, — то я охотно предложу мою готовность к продолжению оных без всякого за сей труд возмездия, а единственно только по моему к сей академии уважению».

Начальство не разрешило как-либо премировать ученого, который так много сделал для развития этого учебного заведения. Товарищи Петрова по работе смогли выразить свое уважение к нему лишь избра­нием его в почетные члены Медико-хирургической академии.

Все эти неприятности тяжело отразились на старом ученом. В сле­дующем году он расхворался и умер 22 июля 1834 г. Похоронен он был в Петербурге на Смоленском кладбище. Заслуги его замалчивались пра­вящими кругами при жизни ученого и долгое время оставались недоста­точно оцененными после его смерти.

Ни Медико-хирургическая академия, ни Академия наук не отме­тили должным образом его деятельность. Было даже отказано в пенсии его нуждавшейся дочери.

Лишь в конце XIX — начале XX в. работы Петрова вновь привлекли внимание, которое они заслуживали.

Литература:

1. В.С. Виргинский. Творцы новой техники в крепостной России.- М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1962