Козьма Дмитриевич Фролов — талантливый русский изобретатель и руководитель Алтайских горнопромышленных предприятий, создатель крупнейших в XVIII веке инженерных промышленных сооружений. Родился в 1728 году (по другим данным — в 1726 году) на Урале в семье мастерового Полевского завода. Он начал своё обучение в заводской школе при этом заводе. В формуляре (послужном списке) К.Д. Фролова уточняется, что он изучал в школе арифметику, геометрию, горное дело, механику и частично другие разделы физики, а также минералогию. Он углублял свои познания в порядке самообразования по учебным пособиям. Все это дало Козьме Фролову довольно основательную теоретиче­скую подготовку, которая вскоре была дополнена практической работой в различных областях горнометаллургического производства и на завод­ском транспорте.

Начало карьеры К.Д.Фролова

Окончив Полевскую школу весной 1744 года, Фролов восемнадцати­летним юношей был записан в «рудокопщики» в звании «горного учени­ка», т. е. подмастерья. Через год его направили «за писаря» при караване судов, сплавлявших металлы и металлические изделия по рекам Чусовой и Каме. Затем Фролов направлен был на Гумешевский медный рудник (о котором пойдёт речь ниже), где находился вплоть до 1748 года.

В 1748 году Фролов участвовал в разведывательной партии, отправлен­ной на поиски свинцовой руды по берегам реки Чусовой. Молодой «горный ученик» проявлял уже серьезные способности, сметку и знания. По воз­вращении из экспедиции он участвовал в строительстве и эксплуатации конных машин по откачке воды из рудников.

В 1751 году был переведен из «горных учеников» в мастеровые-горня­ки (в то время такие горняки назывались «берггауэрами»). Ему была поручена вполне самостоятельная работа по разведке на реках Яике (впоследствии получившей название Урал) и Белой ме­сторождений различных рудных и нерудных ископаемых.

Горный мастер

В 1758 году по требованию Берг-коллегии — главного управления ка­зёнными горными заводами — Фролов, успевший уже зарекомендовать себя как прекрасный работник, был направлен в Олонецкую губернию, на Воицкий рудник, для налаживания горных работ разного рода, в первую очередь — промывки золота. Оттуда вместе с другими горными мастерами Фролов ездил ещё дальше на север, в Финляндию, на поиски новых руд.

Фролову было присвоено горное унтер-офицерское звание штейгера, т. е. мастера-смотрителя рудника (или горного техника).

По возвращении на Урал в 1759 году штейгер Фролов был назначен руководителем горных заводов на Березовских золотых промыслах. Здесь его творческие способности начали проявляться в полной мере. Совер­шенствуя процесс золотодобычи, он изобрёл и построил в 1760 году промы­вочную машину оригинального устройства, на которой промывка золота производилась гораздо успешнее и позволила сократить до двух тре­тей прежнего количества рабочих и со сбережением значительных рас­ходов.

Не ограничиваясь созданием новых золотопромывочных машин, Фролов выдвинул ряд смелых проектов по развитию золотодобычи. Так, он предложил прорезать золотоносные породы Березовского месторож­дения грандиозной штольней протяжением более 2 км с тем, чтобы вести разработку месторождений сразу на большом протяжении (штольня – горная выработка в виде коридора, начатого с поверхности земли и идущего горизонтально или со слабым уклоном).

Достижения и таланты горного мастера были так очевидны, что Екатеринбургское управление («экспедиция») золотых промыслов по­шло на редкий в те времена шаг — оно поручило Фролову исполнять должность «бергмейстера», соответствующую званию майора, по всем Екатеринбургским золотым промыслам, хотя Фролов не имел горного чина, соответствующего этой должности: он оставался горным унтер-офицером, штейгером.

Горный офицер

Положение, которое занимал Фролов в Екатеринбургском управле­нии золотых промыслов, противоречило всем служебным обычаям, и на­чальство возбудило вопрос о производстве талантливого мастера хотя бы в низший офицерский чин шихтмейстера. Это было трудным делом, так как столичное началь­ство неохотно шло на производство в офицерские горные чины выходцев из «простолю­динов». И прежде чем Берг-коллегия в Петербурге решилась на столь «смелый шаг», в судьбе Фролова произошли неожиданные перемены.

В 1761 году, проезжая через Урал на Алтай начальник Колывано-Воскресенских заводов А.И. Порошин узнал об изобретениях необычайного екатеринбургского штейгера Фролова, который, будучи унтер-офицером, руководил важнейшими золотыми промыслами Урала.

Когда в 1762—1763 годах Порошин должен был начать постройку се­реброплавильных заводов, он пришел к выводу, что одновременно необ­ходимо строить новые рудообогатительные заводы на Змеиногорском руднике.

В самом деле, новые предприятия оказывалось возможным строить лишь на ещё большем расстоянии от Змеиногорского рудника, чем Бар­наульский завод. Это увеличивало транспортные издержки. Единствен­ным средством их снижения (а вместе с тем и способом увеличения выхода металла из руды) было предварительное обогащение руды при самом Змеиногорском руднике.

Летом 1762 года Порошин выехал на этот рудник. Состояние техниче­ских сооружений на Змеиногорском руднике произвело на Порошина неудовлетворительное впечатление. Не найдя среди горных офицеров Змеиногорского рудника людей, способных в корне перестроить работу рудника, Порошин направил предписание казенным Екатеринбургским заводом о высылке в его распоряжение штейгера Козьмы Фролова.

Желая сохранить такого специалиста, как Фролов, Екатеринбург­ское управление золотыми промыслами спешно присвоило ему звание обер-штейгера и вошло с ходатайством в Берг-коллегию об ускорении производства его в чин шихтмейстера. Одновременно управление обра­тилось в сенат с просьбой об отмене распоряжения Порошина и посылке на Колывано-Воскресенские заводы не самого Фролова, а одного из его помощников. Но ответа из Петербурга не последовало.

3 февраля 1763 года Фролов приехал на Алтай и был направлен на Змеиногорский рудник.

Однако Екатеринбургское управление золотыми промыслами отнюдь не желало терять такого ценного работника, как Фролов. Оно обжаловало действия Порошина в Петербург. Целый год шла тяжба между двумя горнозаводскими учреждениями за искусного мастера. И в конце концов Порошин добился успеха. Ему разрешили оставить Фролова на Алтае.

Восемнадцатилетний период работы Фролова на Урале имел боль­шое значение для всей дальнейшей деятельности изобретателя. Выпол­няя последовательно обязанности горного ученика (подмастерья), гор­норабочего, горного техника и горного инженера, Фролов лично ознако­мился с разнообразными видами труда в горнозаводском производстве XVIII века.

Ему приходилось стоять у плавильных печей, приводя в движение раздувальные мехи; отбивать руду в сырых и душных подземных выра­ботках при тусклом свете свечей; помогать сплавщикам водить суда с металлом по бурным уральским рекам; разведывать руды в безлюдных глухих местах.

Фролов убедился в том, как велико было (употребляя его поздней­шее выражение) «крайнее отягчение горных служителей», и впоследст­вии всегда стремился облегчить их труд введением машин и механизмов.

В уральской горнометаллургической промышленности 40—60-х го­дов XVIII века применялись разнообразные машины мануфактурного типа. Начав с постройки примитивных конных водоподъемных устройств, Фролов закончил свою деятельность на Урале созданием наиболее со­вершенных и сложных для того времени конструкций золотопромывочных машин. Его проект более чем двухкилометровой штольни на Бере­зовском месторождении свидетельствовал о прекрасном овладении гор­ным делом.

Теперь К.Д. Фролову предстояло, опираясь на свой опыт, бороться за новую технику в условиях алтайской горнозаводской промышленности.

Основным местом творческой деятельности Фролова стал Змеиногорский рудник. Первый период творческой деятельности Фролова характеризуется созданием им (ещё в первой половине 60-х годов) новых рудообогатительных заведений на реке Корбалихе, возле которой находился этот рудник.

Вода из Корбалихи поступала по водоотводному (деривационному) каналу в первое Верхне-Корбалихинское заведение, где имелось в дейст­вии 72 промывочных верстака. Все рудотолчейные и рудопромывочные устройства, а равно и средства внутризаводского транспорта (грузовые тележки) приводились в действие от одного центрального двигателя — мощного водного колеса — посредством остроумной системы передаточ­ных механизмов.

Размельченная пестами толчеи руда наполняла тележки, которые посредством канатной тяги двигались к промывочным верстакам, авто­матически опрокидывались и возвращались за новым грузом руды. А в это время производилась (опять-таки автоматически) промывка руды по новому, ускоренному способу, придуманному Фроловым.

Таким образом, не только все операции по обогащению руд, но и транспортировка их от одной операции к другой были там механизиро­ваны.

Однако Фролов не ограничился созданием одного такого заведения. От первого заведения вода направлялась на второе, Нижне-Корбалихинское, где имелось 104 промывочных верстака. Позднее был построен и третий, Змеиногорский «похверк». Обслужившая все заведения одно за другим, вода отводилась обратно в реку.

В документах того времени не раз говорилось о фроловских рудо-обогатительных заведениях, «от чего людям немало работы уменьши­лось»; о том, что Фролов все «устроил изрядно, а обещает сделать еще способнее, чтобы при промывке металлу получить больше».

Постройка и эксплуатация Корбалихинских рудообогатительных за­ведений была крупной победой русской технической мысли.

Нельзя, однако, не отметить, что, строя эти сложные сооружения, Фролов все же не выходил еще за рамки техники мануфактурного пе­риода. Основным материалом в его механизмах оставалось дерево, от­дельные детали были подобны тем, какие привыкли выделывать пред­шественники Фролова при сооружении механизмов мануфактурного периода.

Наконец, Фролов использовал только водяные двигатели.

Паровая машина

Было бы, однако, неверным полагать, что Фролов вообще игнориро­вал возможность применения силы пара. Сам не занимаясь теплотех­никой, он оказал всю доступную ему поддержку изобретению Ползунова (Иван Иванович Ползунов – создатель первого в мире универсального парового двигателя).

Как раз в те годы, когда К.Д. Фролов создавал Корбалихинские вододействующие заведения, Ползунов на Барнауль­ском заводе строил свою машину.

После трагической смерти Ползунова в мае 1766 года ученики Ползу­нова Иван Черницын и Дмитрий Левзин, а также некоторые другие ма­стера, как например специалист по воздуховодньм устройствам Емелья­нов, трудились «над приведением машины к окончанию», налаживали мехи и делали иные поправки.

Испытания «огнедействующей чрез пары» машины начались 23 мая 1766 года, т. е. через неделю после безвременной смерти Ползунова.

Машина в целом оправдывала свое назначение, но требовала исправ­лений в системе подачи воды: водяные насосы работали неудовлетво­рительно.

Горные офицеры — Ган (который, кстати сказать, в свое время снабжал Ползунова научной литературой), Кузнецов и другие — пред­ложили несколько способов устранить этот недостаток. Однако все их попытки не увенчались успехом. А.И. Порошин принял решение при­влечь к работе по налаживанию ползуновской машины обер-штейгера К.Д. Фролова.

Очевидно, Порошин, не раз присутствовавший на испытаниях фро­ловских рудообогатительных «фабрик», хорошо знал мастерство замеча­тельного гидротехника и, убедившись в неспособности лучших специали­стов Барнаульского завода справиться с задачей водоснабжения новой, никогда ранее не применявшейся паровой машины, вызвал К.Д. Фро­лова, чтобы добиться желаемых результатов.

25 июня 1766 года К.Д. Фролов первый раз присутствовал на испыта­нии двигателя Ползунова. В этот день вследствие перебоев в питании водой машину пришлось остановить. Ознакомившись с устройством ма­шины, К.Д. Фролов сделал ряд ценных предложений по перестройке системы водоснабжения машины, причем цилиндры водяных насосов он рекомендовал привезти со Змеиногорского рудника.

Пока ездили за насосами, К.Д. Фролов произвёл необходимые исправления в различных частях машины.

4 июля 1766 года после установки Фроловым четырех наружных насо­сов для подъёма воды машина была пущена в действие и стала работать бесперебойно. Таким образом, благодаря исправлениям, сделанным Фро­ловым, ползуновская машина вступила в строй.

Однако занятый постройкой новых рудообогатительных заведений, Фролов вынужден был выехать на Змеиногорский рудник. Дальнейшие испытания «огненной машины» проходили без его участия.

Есть все основания полагать, что гибель дела Ползунова произвела сильное впечатление на Фролова и других передовых изобретателей Колывано-Воскресенских заводов. После того как Черницын и Левзин вернулись из Петербурга, фактически ничего не добившись, после того как ушел в отставку единственный влиятельный защитник начинания Ползунова — Порошин, а Ирман официально заявил о ненужности паро­вых двигателей «по довольству» на заводах воды, Фролов и другие кон­структоры не возвращались к вопросу о паровых двигателях. Зато Фро­лов удвоил усилия по введению новых вододействующих установок (первый кораблихинский «поверх» был построен в 1763-1764 годах. Второй сооружался в 1764-1765 годах. Третий был построен в 1766-1767 годах. Четвертый на реке Корабалихе был закончен Фроловым к 1769 году. Все эти заведения действовали до 1785-1787 годов).

Гидротехнические сооружения

Следует отметить, что и в своих гидротехнических сооружениях Фролов отчасти использовал опыт Ползунова — он строил водоотводные (деривационные) каналы, впервые примененные на Колывано-Воскресенских заводах Ползуновым.

Однако Фролов не просто повторял, а развивал удачный почин Пол­зунова, располагая на одном деривационном канале последовательно два предприятия. Общая длина канала составляла более 2 км.

После того как были построены корбалихинские и новые змеевские «фабрики», на Колывано-Воскресенских заводах все, как заводские, так и рудничные, установки стали сооружать только с деривационными ка­налами. Так, начатое Ползуновым и продолженное Фроловым дело по­лучило дальнейшее развитие.

С 1764 по 1779 год Фролов построил на Змеиногорском руднике шесть рудообогатительных и золотопромывочных заведений, из них четыре на реке Корбалихе и два на реке Змеевке. Кроме того, он построил две рудообагатительные «фабрики» на Семеновском руднике.

Еще в 1764 году, присутствуя на пробном пуске одной из фроловских «фабрик», А.И. Порошин был изумлен действием механизма этого за­мечательного предприятия. Больше всего его поразила механизирован­ная перевозка руды от толчеи к промывочным установкам.

Рельсовый транспорт

Творчество алтайских конструкторов в данной области являлось важным событием, предшествующим созданию в России нового вида путей сообщения — рельсового транспорта.

Рельсовый транспорт возникает в России, как и в других странах (например, в Англии), в виде заводского транспорта.

В мануфактурный период наряду с другими появляются и такие средства внутризаводского транспорта (подземного и надземного), как лежневые деревянные пути.

Дороги с искусственными колеями для движения по ним грузовых повозок (вагонеток) с давних времен применялись в горном деле в Че­хии, Саксонии, Англии и в некоторых других странах Западной и Цент­ральной Европы.

Первоначально это были деревянные лежневые дороги. Как русские, так и саксонские горняки прозвали эти вагонетки «собаками», потому что тележки двигались обычно по лежням со скрипом, напоминавшим лай и визг.

На Алтае лежневые внутризаводские дороги с «собаками» различ­ной конструкции применялись уже в середине XVIII века.

Колея такой дороги состояла из двух брусьев с прикрепленными по их внешним граням вертикальными досками, выступающими в виде бор­тиков. Эти бортики и препятствовали сходу тележки с колеи. Конструк­тор Чагирской дороги рассчитывал использовать тяжесть груженой ва­гонетки для одновременного подъема другой, порожней, тележки при помощи каната, который сматывался с вала при спуске тележки и нама­тывался на вал при ее подъеме. На валу имелось тормозное колесо, позволявшее останавливать тележку в случае надобности.

На других русских и зарубежных заводах «собаки» передвигались в то время либо вручную, либо лошадьми, либо только что описанным способом («самотаской»).

А в рудообогатительных и золотопромывочных заведениях Фроло­ва тележки («собаки») поднимались по наклонной плоскости вверх по­средством канатной тяги силой водяного колеса, затем тележка опро­кидывалась и ее содержимое высыпалось; после этого тележка спуска­лась вниз по уклону силой собственной тяжести.

Механизация производства

В устройстве фроловских рудообогатительных и золотопромывоч­ных фабрик проявились первые тенденции к механизации и автоматиза­ции производства, и не удивительно, что эти заведения приводили в изумление современников. На фроловских «фабриках» был автомати­зирован ряд операций, например разлив массы измельченной руды, сме­шанной с водой, по промывочным верстакам, отмучивание промываемой массы, разгрузка вагонеток и т. п. Но сравнивать эти заведения конца XVIII в. с современными нам автоматизированными предприятиями, как делали некоторые авторы, значит допускать ошибку.

Многие из основных операций совершались на фроловских «фабри­ках» ручным способом. Так, например, на всех заведениях работники-промывальщики деревянными лопатками разравнивали осадок измель­ченной руды, смешанной с водой, и взмучивали его. Это обеспечивало быстроту и повышало качество промывки руды. Перемена направления движения грузовых тележек, перенос руды от одной стадии промывки к другой, наконец, завершающая стадия промывки — все это производи­лось ручным способом. Да и нельзя было на основе мануфактурной тех­ники достичь полной механизации и автоматизации производства.

Однако даже и частичная механизация и автоматизация работы значительно облегчала труд работников, сокращала число их на данной «фабрике» и резко повышала производительность труда.

Заслуги Фролова были очевидны. Но поскольку изобретатель был выходцем из «простолюдинов», награды давались ему скупо, как бы из милости, с обидно-снисходительными оговорками.

Фролов долго носил одновременно и офицерское и унтер-офицерское звание. Только в 1767 году, когда петербургское начальство убедилось, что его рудообогатительные и золотопромывочиые заведения дают огром­ный доход, а Фролов является одним из самых выдающихся инженеров, Кабинет распорядился упорядочить, наконец, этот вопрос.

Надо сказать (и начальство прекрасно знало это), что при всём своём «недостаточестве» Фролов мало интересовался наградами и зва­ниями. Он самоотверженно трудился из высоких патриотических побуж­дений, стремясь, подобно Ползунову, поднять уровень отечественной техники на новую, более высокую ступень и тем облегчить труд своих современников и «по нас грядущих».

Изобретения К.Д. Фролова

Деятельность Фролова в эти годы не ограничивалась созданием рудообогатительных и золотопромывочных «фабрик». Он спроектиро­вал в 1769—1770 годах пожарную машину, приводимую в действие от во­дяного колеса, построил ее модель. Проект пожарной машины Фролова был для того времени простым по конструкции и весьма совершенным. При одной из своих «фабрик» Фролов построил часы, приводимые в дви­жение водой. Ход этих часов по своей точности не отличался от хода обычных механических часов.

В 1776—1777 годах Фролов строил модели вододействующих машин для Гумешевского рудника на Урале.

Подготовка кадров

Подобно Ползунову, Фролов стремился подготовить себе помощни­ков, из которых многие стали влоследствии видными специалистами по гордому делу и гидротехнике.

В конце 60-х годов за Фроловым закреплено 6 человек из штейгер­ских учеников, чтобы он их обучал знанию горных пород, искусству раз­ведки, добычи и обогащения металлических и минеральных руд и раз­личным горным работам.

Фролов должен был также учить их строить различного рода маши­ны, характерные для той эпохи и применяемые как при горных выработ­ках, так и при других производствах.

Это была, таким образом, целая обширная программа обучения молодых мастеров горного дела, включающая даже некоторые теорети­ческие разделы.

Указом Кабинета от 1767 года в целях обеспечения быстрейшей под­готовки Фроловым учеников местным библиотекам (Барнаульской и Змеиногорской)   было предписано снабжать Фролова книгами для за­нятий с учениками.

Сам Фролов в 60-х и 70-х годах серьезно работал над теоретически­ми основами гидротехники и гидроэнергетики, а также систематически изучал иные вопросы механики, математики, горного дела и металлургии по книгам Барнаульской и Змеиногорской библиотек. Фролов следил за всеми поступающими на Алтай новинками технической литературы. В частности, именно тогда стали ему знакомы некоторые сочинения М.В. Ломоносова. Сохранились данные о том, что в 1764 году Фролов по­лучил под расписку для себя и своих учеников четыре экземпляра «Пер­вых оснований металлургии» Ломоносова.

Вододействующие сооружения

В начале 70-х годов XVIII века Фролов приступил к проектированию тех «слоновых» (как их прозвали рабочие) небывалых вододействующих сооружений на Змеиногорском руднике, которые особенно прославили имя изобретателя.

Некоторые исследователи творчества Фролова полагают, что первой фроловской работой по переустройству Змеиногорского рудника было его участие в интересном проекте 1770—1771 годов «План и профиль неко­торой части горных работ и вновь назначенной штольни».

Может быть, Фролов явился даже основным автором проекта. Это предположение основывается на двух фактах. Во-первых, в период раз­работки проекта Фролов ведал подземными работами на Змеиногорском руднике, а во-вторых, этот проект напоминает разработанный за десять лет до этого проект прокладки штольни на уральском Березовском ме­сторождении. В этом проекте чувствовался фроловский размах.

Проектируемая водоотливная штольня имела в длину 20,4 км, т. е. была почти в десять раз длиннее намеченной в свое время, но не по­строенной Березовской штольни. Начало ее было намечено в районе между Преображенской и Екатерининской шахтами Змеиногорского руд­ника, а выход на поверхность — у берега реки Алей. Для вентиляции вдоль штольни намечалось пробить до поверхности земли 59 вентиляционных колодцев, средняя глубина которых равнялась бы 75 м. Некоторые из них были значительно глубже Преображенской и Екате­рининской шахт.

При выработке этой штольни нужно было бы вынуть столько земли и горных пород, сколько было вынуто из всех выработок Змеиногорско­го рудника до 1770 года.

Штольню намечалось проложить не по прямой, а по ломаной ли­нии. При этом она должна была бы пройти ниже дна двух речек — Змеевки и Корбалихи, трижды пересекая их. Штольня могла бы помочь изучить геологическую структуру пересекаемого ею участка и, кроме того, содействовала бы разведке месторождений.

Хотя этот замысел и не был осуществлён, но он поражает своей грандиозностью.

А между тем Фролову и его единомышленникам было все труднее работать. В 1770 гоу гидротехник был отстранен от руководства руднич­ными выработками и оставлен только «у руководства промывкою руды» на своих «фабриках».

В 1771 —1772 годах выплавка серебра на Змеиногорском руднике до­стигла наивысшего уровня. Заводское и кабинетское начальство думало поэтому, что оно может не считаться с «беспокойными» проектами како­го-то шихтмейстера, выслужившегося из мастеровых.

Но Фролов как выдающийся специалист горного дела предвидел уже в то время, что по мере углубления горных выработок наличные на руднике водоотливные установки не справятся со все усложняющимися задачами откачки воды и что нижние выработки выйдут из строя.

Так и произошло в действительности. Со второй половины 70-х го­дов добыча серебра стала снижаться.

После того как поверхностно расположенные месторождения бы­ли истощены, отсталость существующего оборудования стала мешать дальнейшему углублению выработок. Ручные и конные водоотливные машины все хуже справлялись с подъемом воды из глубоких выработок. Грунтовые воды затопили ниж­ние галереи. Ежегодная добыча серебра, превышавшая в начале 70-х годов миллион пудов, упала к 1782 году ниже 400 пудов.

В 1772 году Фролов подал первый проект устройства грандиозных вододействующих сооружений на Змеиногорском руднике.

В проекте предусматривалось повысить плотину на реке Корбалихе, подающую воду в канал, питающий водой рудообогатительные пред­приятия, и вывести из пруда второй канал по левому берегу реки Корбалихи. В конце канала намечалось выкопать котлован или подземную каме­ру, пригодную для установки в ней водяного наливного (верхнебойного) колеса небыва­лого размера — 17 м в диаметре.

Отсюда по поверхности земли качающейся штанговой передачей («полевыми шатунами») предполагалось приводить в дви­жение вододействующие насосы для откачки грунтовых вод из Екатери­нинской шахты.

Фролов стремился использовать уже построенные гидротехнические сооружения на реке Корбалихе для обеспечения водой своей «слоновой» установки.

Этот проект не был утвержден Кабинетом. В то время выплавка серебра держалась еще на высоком уровне. На Змеиногорском место­рождении росла добыча руды, работные люди казались покорными, и начальство не сочло нужным приступить к столь дорогостоящему меро­приятию. Лишь проницательный взгляд Фролова заметил надвигавшую­ся угрозу затопления глубинных выработок, лишь Фролов отстаивал необходимость облегчить труд горнорабочих.

Не падая духом от первой неудачи, летом 1773 года К.Д. Фролов разработал второй проект механизации работ Вознесенской шахты.

К проекту была приложена подробная объяснительная записка. В состав нового сооружения должны были входить: две плотины; канал, подающий воду к водяному колесу, установленному в подземной камере; механизмы для подъема руды и воды.

Фролов утверждал, что предложенное им сооружение в течение пер­вого года эксплуатации окупит все затраченные на него средства, облег­чит труд людей и даст большую экономию средств.

Но все эти доводы не были приняты начальством во внимание, и проект был возвращен Фролову.

Условия работы в рудниках все более ухудшались; постоянные об­валы породы, прорывы грунтовых вод становились причиной увечий и гибели работных людей. Леубе стремился отказаться от технической ре­конструкции Змеиногорского рудника, мотивируя это якобы предстоя­щим в скором времени истощением месторождения. Леубе утверждал, что запасы руды на Змеиногорском руднике не превышают 9 млн. пу­дов и что их хватит всего на 15 лет.

Практика опровергла эти расчеты. Только за три года, с 1769 по 1772 год, было добыто 21 млн. пудов руды, а затем с 1779 по 1781 год было добыто еще 4,3 млн. пудов и никаких признаков истощения не замеча­лось. Змеиногорский рудник продолжал успешно работать еще многие десятилетия.

Поскольку Кабинет не смог пойти на свёртывание работы заводов, имевших столь важное значение для императорского двора и казны, на­чальству пришлось в дальнейшем всерьёз задуматься над предложения­ми Фролова.

Массовое бегство с заводских и рудничных работ мастеровых и неявка на отработку «уроков» и более активные формы сопротивления со стороны работных людей ставили в затруднительное положение вы­полнение предписаний Кабинета о повышении выплавки серебра. Пере­возки зачастую срывались. На ряде заводов приходилось заниматься переплавкой шлаков прежних лет. И без того требующий увеличения числа мастеровых отлив воды из нижних горизонтов Змеиногорского рудника ручными насосами почти полностью приостановился. Нижние выработки Змеиногорского рудника были залиты грунтовыми водами. Пришлось добывать руду из «закладок» (т. е. из старых выработок, за­полненных пустой породой и рудой с крайне малым содержанием сереб­ра). Выплавка серебра, падавшая с 1773 года, снизилась в конце 70-х годов XVIII века до уровня начала 60-х годов того же века.

Повышение по службе

В 1779 году занимавшего пост начальника заводов Ирмана сменил дру­гой горный чиновник, Б. Меллер. Он вначале продолжал было политику Ирмана. В результате падение выплавки серебра на Колывано-Воскресенских заводах приняло угрожающие размеры.

Тогда, наконец, горное начальство вспомнило о тех, кто давно уже предлагал заменить ручной труд работой вододействующих меха­низмов.

К.Д. Фролова повысили в должности, предоставив тем самым боль­шие возможности для воплощения в жизнь его идей. В 1779 году сын мастерового Полевского завода получил чин бергмейстера, т. е. майора горной службы. Вместе с тем ему было поручено заведывание денежны­ми средствами и материалами Змеиногорского рудника. В 1780 году Фро­лову дали возможность строить вододействующую машину для откачки воды из Вознесенской шахты. Одновременно Фролов начал строить на Змеиногорском руднике новые спусковые лестницы, которые вели внутрь глубинных выработок. Узкие, шаткие, скользкие деревянные лест­ницы были заменены широкими и удобными спусками с каменными сту­пенями. По таким лестницам можно было спокойно спускаться, подни­маться и переносить все необходимое для добычи руды.

Фролов решил также изменить крепление выработок. Деревянные крепления были неудобны тем, что их часто приходилось менять из-за порчи и гниения дерева. К тому же деревянные крепления приводили к подземным обвалам. Вместо непрочного деревянного крепления он стал применять опять-таки камень. После грубой обтески камень скрепляли смесью глины, песка и извести.

Камень для лестниц и для крепления выработок нетрудно было оты­скать: для подхода к рудным слоям горняки выламывали огромные ко­личества породы. Раньше этот камень доставляли на поверхность земли и, откатывая от шахтного ствола, сбрасывали в отвалы. Огромные кучи дробленого камня высились у шахтных стволов. Косное горное началь­ство считало такой издавна заведенный порядок неизменным.

Используя пустую породу для постройки лестниц и для прочных крепей, Фролов одновременно достигал двух целей — охраны жизни и здоровья работных людей и снижения расхода леса, которого все более недоставало в алтайском заводском округе, т.е. соблюдения «государ­ственного интереса». Сочетание обеих этих целей было характерно для всей деятельности как Ползунова, так и Фролова.

Руководитель Змеиногорского рудника на Алтае

В 1781 году, после смерти Леубе, Фролов назначен был руководителем Змеиногорского рудника. Тогда Фролов смог ускорить постройку огром­ного по размерам водяного колеса и насосной установки Вознесенской шахты.

Характерная деталь: перед началом этого строительства К.Д. Фро­лов решил посоветоваться не только с горными офицерами, но и с про­стыми штейгерами (горными техниками), которых в редких случаях вы­зывали на подобные совещания.

Водяное колесо на Вознесенской шахте диаметром 15,6 м, установ­ленное в подземной камере, облицованной крепким камнем, было введе­но в строй в апреле 1783 г. Вода откачивалась с глубины около 65 м. Галереи, как та, через которую колесо посредством особого передаточ­ного механизма сообщало движение насосам, так и та, через которую вода подавалась на колесо, служащее для подачи воды, были облицова­ны камнем. Из того же материала Фролов соорудил и лестницы для вхо­да в камеру, где работало колесо.

Через пять месяцев после начала работы Вознесенской установки Фролов, сравнивая новую водоподъемную машину с конным подъемни­ком, составил таблицу ежегодных расходов их работы. Он пришел к выводу, что Вознесенская «вододействуемая машина» требовала расхо­дов в три раза меньше одного конного подъемника, а поднимала воды в три раза больше.

Минералог И.М. Ренованц, преподаватель Петербургского горного училища, побывавший на Алтае в тот период, когда Возне­сенская установка еще только сооружалась, с удивлением писал: «Строе­ние сего огромного места [сооружения] принадлежит к самым отважнейшим предприятиям».

15 декабря 1783 года К.Д. Фролов подал третий проект механизации рудника. Видя, что ему, наконец, дали возможность частично выполнить (а по диаметру колеса — и превзойти) проект 1773 года, он решил продол­жать свое творчество в целях полного перевода работ Змеиногорского рудника на водяные двигатели.

В начале проекта Фролов дал краткое описание природных условий Змеиногорского района, орошаемого реками, которые удобны для со­оружения вододействующих машин. Особо подчеркивалась роль опыта сооружения рудообогатительных заведений на реках Корбалихе и Зме­евке.

Фролов писал, что рудник и впредь может успешно работать, если использовать реку Змеевку для механизации горных работ и облегчения человеческого труда.

Там же изобретатель опровергал домыслы Леубе об «истощении» Змеиногорского рудника.

В алтайском и петербургском архивах хранятся ценные подлинники чертежей, заверенные личной подписью К.Д. Фролова. На одном из них изображены планы и профили двух вариантов системы по проекту 1783 года, водяных двигателей и вододействующих механизмов рудника по проекту 1783 и 1785 годов. Другой чертеж озаглавлен: «Прошпект располагаемым к построению при главном Змеиногорском серебро- и золотодержащем руднике для подъему изнутри горы руд и выливки воды, водою ж действуемым через повышение плотины семи машинам». Чертеж датирован 1785 годом, но изображает проект 1783 года.

К проекту 1783 года было также приложено «Описание о плотине и располагаемом при Змеиногорском руднике, касающемся до производства горных дел, разном значащемся по чертежам машинном устроении».

Все эти документы дают представление о высоких достижениях наиболее передовой русской технической мысли того времени.

Например, фигурирующее в проекте гигантское колесо должно было иметь в диаметре 19,3 м. Спицы этого колеса предполагалось распола­гать так, как это делается у современных велосипедов. Это обеспечивало прочность крепления обода. Сам обод представлял собой круглый желоб с большим количеством поперечных наклонных перегородок, в которые ударяла вода. Это колесо должно было обслуживать ряд механизмов. При его помощи предполагалось доставлять на поверхность руду из не­скольких шахт, откачивать воду и т.д. Смелый замысел так и остался неосуществленным.

Кроме того, Фролов намечал построить еще четыре дополнительных водяных колеса дламетром по 4,5 м. Их предполагалось использовать для промывки руды и для иных целей.

Эти установки дали бы возможность освободить множество работ­ных людей, занятых откачкой воды ручными насосами, подъемом, откат­кой и доставкой на поверхность руды. Фролов также предусматривал широкое применение рудничного и заводского транспорта уже известно­го нам «машинного действия» с тележками, приводимыми в движение по лежневым путям при помощи каната, переброшенного через блок и наматывающегося в конце дороги на вал ворота. На валу име­лось специальное приспособление, переключающее направление хода тележек. Это переключение должен был осуществлять мастеровой, спе­циально приставленный к перевозке руды.

Погрузка тележек должна была производиться вручную, а разгруз­ка — автоматически при помощи специального приспособления, опроки­дывающего тележки. Лежневые пути предполагалось строить с разъез­дами посредине.

Проектом 1783 года Фролов предусмотрел также постройку рудоподъёемной машины оригинального устройства, приводимой в движение все тем же гигантским колесом. Однако загрузка бадей рудоподъемника намечалась все же вручную.

Вообще в проектах Фролова, понятно, не предусматривалась и не могла предусматриваться полная замена ручного труда машинами. Но если бы фроловские проекты 1783—1785 годов были осуществлены пол­ностью, то количество необходимого труда значительно сократилось бы и самый процесс стал бы легче, чем прежде. Вместе с тем значительно должна была возрасти и производительность труда.

Горное начальство не спешило с осуществлением грандиозных пла­нов технической реконструкции, выдвинутых Фроловым.

В конце 1783 года Фролов отправился с караваном серебра в Петер­бург, куда прибыл в феврале 1784 года. В столице Фролов пробыл более пяти месяцев. Одним из вопросов, которые Фролов разрешал в столице, было устройство его сыновей в Горное училище. Изобрета­тель, кроме выполнения различных поручений по работе, закупки новых книг, календарей, карт и т.д., имел возможность ознакомиться там с последними   научно-техническими   достижениями.

Правда, мы не знаем, с кем именно из ученых и специалистов встречался в Петербурге Фролов, какие из столичных заводов и мастерских он осматривал.

Но исключительно широкий круг привезенных им на Алтай книж­ных новинок в какой-то мере свидетельствует о разнообразии интересов алтайского гидротехника и его учеников.

Книги (всего 530 экземпляров) предназначены были для заводских и рудничных библиотек (на Колывано-Воскресенских заводах в то время было уже три библиотеки: на Барнаульском, Локтевском заводах и Змеиногорском руднике).

Больше всего доставлено было Фроловым учебных и научно-попу­лярных книг для юношей.

Среди исторических книг имелись работы авторов совершенно раз­личных направлений: В.Н. Татищева, М.А. Щербатова, И.-Г.Г. Юсти.

Он привез также много выпусков «Известий академических», «Тру­дов Вольного экономического общества» и «Экономического магази­на». Последнее из названных изданий выходило под руководством знаменитого просветителя Н.И. Новикова, который, как известно, иг­рал выдающуюся роль в популяризации научно-технических знаний. Новиков призывал к поддержке «российских ученых, художников [мас­теров] и ремесленников» и обвинял господствующий класс в возмутительном пренебрежении к ним.

Фролов привез много книг и по другим отраслям знания — физике, математике, механике, архитектуре, географии, литературе и т. д.

Со стороны члена Кабинета П.А. Соймонова, контролировавшего в то время Колывано-Воскресенские заводы, Фролов встречал сочувствие своим замыслам. Можно предположить, что серьезные решения, приня­тые вскоре Кабинетом в отношении Колывано-Воскресенских заводов, подготовлялись также и на основе данных, сообщенных Фроловым.

Поздней осенью 1784 года Фролов возвратился на Змеиногорский рудник.

До весны 1785 года изобретатель был занят большой работой по пред­отвращению возможной аварии в построенной им подземной камере Вознесенской машины.

Между тем, поскольку результаты начатой Фроловым и его сорат­никами технической реконструкции еще не сказались, выплавка серебра на Колывано-Воскресенских заводах продолжала снижаться.

Нужно было добиться решительного перелома в работе Змеиногорского рудника, ликвидировать такое положение, когда содержание ме­талла в пуде змеиногорской руды упало в два раза с лишним (так как больше добывали легко доступную для разработки бедную руду), а подъём руды на поверхность сократился в сравнении с 1772 годом в два раза.

Указом 20 мая 1785 года П.А. Соймонов направлен был на Алтай для личного ознакомления с положением дел на Колывано-Воскресенских заводах и для устранения всех недостатков, мешающих работе заводов. Вместо Меллера был назначен новый начальник Колывано-Воскресен­ских заводов горный инженер Г.С. Качка.

Соймонов и Качка понимали значение предложений Фролова и под­держивали их (хотя и не в полном объёме).

Соймонов распорядился также организовать в Барнауле училище для мастеров горного дела; это учебное заведение, правда, носило со­словный характер и было реорганизовано на более широкой основе лишь В.В. Петровым.

Для решения вопроса о механизации Змеиногорского рудника по проекту К.Д. Фролова Соймонов созвал в Змеиногорске Горный совет, на котором было принято решение приступить к постройке Змеиногорской вододействующей системы. Создание этой системы предполагало строительство различных сооружений, прежде всего новой огромной пло­тины. Змеиногорскую систему вододействующих установок должны были помогать строить Ф. Ваганов, Г. Тихобаев, Т. Харитонов, Ф. Гауз, С. По­стов и другие мастера, а также большой коллектив алтайских работных людей — горняков, землекопов, каменщиков, плотников, столяров, слеса­рей, кузнецов и т.д. Имена этих простых тружеников, создавших круп­нейшее в мире гидротехническое сооружение, к сожалению, не уста­новлены.

Строительство велось с 1785 по 1789 год, что для XVIII века следует признать очень коротким сроком, учитывая масштаб работ.

После своего завершения (отдельные переделки производились и позднее) Змеиногорская система имела следующий вид:

— водохранилище, питавшее систему, было образовано плотиной, по­строенной в 1786—1788 годах, которая имела 17,5 м высоты (позднее пло­тина была еще повышена), 14,5 м ширины по верху и 92 м ширины у основания. Плотина сохранилась до наших дней. Сопоставление ее с плотинами позднейшей постройки, сооруженными из подобного же материала, сви­детельствует об исключительно высоком уровне гидротехнического искусства Фролова, превосходно использовавшего условия местности;

— из водохранилища сквозь западный склон Змеиной горы была про­ложена штольня (галерея) длиной более 630 м, как отмечалось в одном описании. Сама по себе эта штольня представляла крупное инженерное сооружение. От выхода штольни на поверхность начиналась целая сеть деривационных каналов. Один канал направлялся прежде всего к лесо­пилке. Другой канал доставлял воду к Преображенской шахте (с 1789 года). Каналы соединялись между собой, причем на соединительном участке, ближе к Преображенской шахте, располагалась кузница. Каналы обслуживали также водой несколько рудообогатительных заведений;

— на Преображенской шахте вода приводила в движение двойное верхнебойное колесо рудоподъемной машины;

Фролов талантливо применил идеи, выдвинутые великим «самобыт­ным сподвижником просвещения», как называл Ломоносова Пушкин.

Плодотворное влияние новаторского подхода Ломоносова к исполь­зованию технических средств (вспомним, что двигатель, обычно приме­няемый для откачки воды из шахт, Ломоносов предназначил для достав­ки руды) проявилось и в устройстве Фроловым четочного рудоподъем­ника, носившего тогда название «патерностер».

В «Первых основаниях металлургии» Ломоносов рассказывал о четочном насосе (нории) и в заключение отмечал, что этот вид водоподъём­ника мог бы быть заменен водоподъёмником с «ящиками» (черпаками), укрепленными на бесконечной цепи. Фролов применил сходный принцип для подъёма не воды, а руды.

На Преображенской шахте рудоподъёмная четочная машина ра­ботала с 1789 года.

Между верхним барабаном этой машины, помещенным в надстрой­ке шахты, и нижним барабаном, расположенным на дне выработки, были натянуты бесконечные цепи с укрепленными между ними (через каждые 4,3 м) овальными бадьями. Несколько ниже верхнего барабана был расположен третий, направляющий барабан. Четочная машина поднима­ла с глубины от 50 до 100 с лишним метров до 10 тыс. пудов за смену. Четочный рудоподъемник Преображенской шахты был самым произво­дительным.

Но эта машина была несовместима с общим уровнем мануфактур­ного производства того времени. Ее применение требовало механизации также и откатки руды. Откатка ручными тачками не могла обеспечить полную загрузку этого рудоподъёмника, и от него впоследствии при­шлось отказаться.

Вода, отработавшая на Преображенской шахте, поступала в штольню (протяжением 128 м), ведущую к Екатерининской шахте. На глубине 7,5 м там устроена была подземная камера, где работало двойное верх­небойное колесо диаметром более 9 м. Оно приводило в действие рудо­подъемную машину.

После этого по штольне с деревянным креплением, имеющей 64 м в длину, вода поступала на водоотливное устройство той же Екатери­нинской шахты, расположенное также в колоссальной подземной каме­ре — вернее, зале, выложенном гранитом. Здесь работало (с 1785 года) самое большое из гидравлических колес, построенных Фроловым, и вме­сте с тем самое большое в России — оно имело около 17 м в диаметре. Посредством остроумной системы тяг и шатунов гигантское колесо при­водило в движение ряд насосов, откачивающих воду с глубины 213 м.

Вода, откачиваемая семнадцатиметровым колесом Екатерининской шахты, вместе с основным потоком воды устремлялась дальше.

Она шла по подземному каналу протяжением более 400 м к той са­мой Вознесенской шахте, о которой мы уже упоминали выше. Там вода поступала в подземную камеру, высеченную в крепкой горной породе, на известное нам «слоновое» колесо диаметром 15,6 м, построенное Фро­ловым еще в 1783 году. Колесо приводило в движение сложную передаточную систему, соединенную с двумя рядами насосов, установленных яру­сами до дна шахты, на глубину 60 м.

В 1787 году на Вознесенской шахте была построена также и рудо­подъемная вододействующая машина.

Затем вода, отработавшая на Вознесенской установке и откачанная из этого рудника, поступала в длинную Крестительскую штольню про­тяжением более 1 км и вытекала обратно в р. Змеевку, разумеется, мно­го ниже плотины. Таким образом, совершив общий пробег более 2 км, вода последовательно действовала на целую систему верхнебойных колес, так что энергия воды использовалась наиболее эффективным образом.

Итак, Змеиногорская «вододействующая» система включала сле­дующие установки, механизмы которых последовательно или параллель­но приводились в движение водой:

1) лесопилку;

2) кузницу;

3) рудо­подъёмную машину Преображенской шахты;

4) рудоподъёмную машину Екатерининской шахты;

5) гигантскую водоотливную машину той же шахты;

6) водоотливную машину Вознесенской шахты;

7) рудоподъём­ную машину Вознесенской шахты;

8) большое количество рудообогатительных и золотопромывочных устройств.

При сооружении разнообразных и сложных механизмов К.Д. Фро­лов обнаружил не только замечательное искусство инженера-практика, но и глубокие познания в механике.

«Первые основания металлургии» М.В. Ломоносова, «Обстоятель­ное наставление рудному делу» И.А. Шлаттера, «Механические предло­жения» Я.П. Козельского изучались Фроловым.

Фролов постоянно проверял теорию практикой. Так, например, об измерении им трения в насосах сам Фролов писал, что выведенное им числовое значение его для обычного в то время рудничного насоса полу­чено благодаря многолетней и многократной проверке опытом.

Еще в 1788 году обер-бергмейстер К.Д. Фролов (он получил это звание в 1786 году), здоровье которого ухудшилось, подал П.А. Соймонову прошение об отставке. Просьба изобретателя не была удовлетворена. Наоборот, Фролову дали новые ответственные поручения. В 1790 году он назначается начальником конто­ры Колывано-Воскресенских рудников. Фактически Фролов стал руково­дителем работ на всех рудниках Колывано-Воскресенских заводов и оставался на этом посту до 1798 года.

Фролов предпринял ряд мероприятий по технической перестройке Зыряновского, Черепановского, Риддерского и других рудников,

Продолжал он также и работы по усовершенствованию и ремонту своей грандиозной Змеиногорской вододействующей системы.

Летом 1790 года Фролов подал проект перестройки вододействующей установки Вознесенской шахты.

25 сентября 1790 года на заседании рудничной конторы обсуждались проекты закладки нового ствола Вознесенской шахты.

Проект Фролова был рассмотрен в присутствии Делиля, К.К. Бера, ученика Ползунова И.И. Черницына и др.

Новая шахта должна была служить для откачки воды. В это время в запасной подземной камере было уже построено водяное колесо диа­метром 8,4 м.

В дальнейшем Змеиногорская гидросиловая система подвергалась некоторым перестройкам. Наиболее интересна реконструкция Вознесен­ской шахты, проведенная Фроловым (которому в это время уже помога­ли сыновья) в 90-х годах XVIII века.

Фролов предложил перенести шахтный ствол ближе к подземной камере водяного колеса. Изобретатель создал новый передаточный ме­ханизм для приведения в движение водоотливных насосов в новом шахт­ном стволе. Существенной деталью механизма являлся гигантский чу­гунный кривошип, отливка которого была заказана Томскому чугуноли­тейному и железоделательному заводам. С большим трудом удалось опустить этот кривошип, весящий около тонны, в глубину Вознесенской шахты.

15 ноября 1794 года Вознесенская машина начала откачивать воду через новый шахтный ствол, заложенный по проекту К.Д. Фролова.

Часть кривошипа сохранилась и теперь находится в Алтайском краевом музее. Вес этого куска составляет около 700 кг.

Зимой 1797 года обнаружилось, что водяные колеса Екатерининской шахты покрываются льдом. Фролов, не обращая внимания на все ухуд­шающееся здоровье, сам спустился в шахту. Талантливый изобретатель сразу нашёл решение, не приходившее в голову другим специалистам, — он предложил обеспечить циркуляцию теплого воздуха.

Великий инженер

Сын уральского рабочего, сам всю жизнь связанный с рабочими, Фролов трудился на благо развития отечественного производства, дви­жимый благородными чувствами патриотизма и человеколюбия. При разработке своих планов Фролов, как уже не раз отмечалось выше, неиз­менно думал не только о повышении производительности заводов ради государственной пользы, но и об облегчении тяжкого подневольного труда рабочих.

В своем основном проекте 1783 года Фролов подчеркивал, что его цель направлена, во-первых, «к сохранению государственного интереса», «к славе и украшению» родной страны, а во-вторых, к облегчению при помощи машин, труда горнорабочих, «находящихся в глубине трейбшахт» [т. е. эксплуатационных шахт] и к замене машинами неко­торого числа тружеников.

В одном из документов, посланных начальнику Колывано-Воскресенских заводов 30 мая 1797 года, Фролов писал: «… При Акимовском руд­нике вода столь сильное притечение имеет, что два человека на одном насосе без крайнего труда на почве содержать не могут и по человече­ству без сожаления на них смотреть не можно, от чего приходят до со­вершенного безсилия…».

К.Д. Фролов обладал обаятельными чертами характера. Этот выдающийся изобретатель при наличии непреклонной воли в разрешении творческих задач отличался душевной мягкостью, бесхитростностью, скромностью и отзывчивостью. Дослужившись к 1797 году до чина берг-гауптмана VI класса (что соответствовало званию полковника), управ­ляя около двух десятков лет Змеиногорским рудником, он сохранил в полной мере свою простоту в обращении и общительность с трудовым народом.

Фролову, всем сердцем преданному техническому новаторству, по­стоянно погруженному в инженерные расчеты, были свойственны рас­сеянность и задумчивость.

Часто с ласковой улыбкой смотрели рабочие Змеиногорского рудни­ка, как «их Кузьма Митрич» во время прогулки вдруг останавливался, озаренный новой идеей, с просветленным лицом чертил тростью на зем­ле схемы каких-то машин, делал вычисления и размышлял вслух.

К концу 90-х годов замечательный мастер одряхлел и почти ослеп. В 1798 году он снова подал просьбу об отставке. На этот раз его отпусти­ли, но нехотя, оговорив, что «он, Фролов, при случившихся по заводам в установлении машин или чего другого потребностях… требуемое выпол­нить не оставит».

И действительно, когда в Барнауле происходили ежегодные заседа­ния Горного совета, Фролову приходилось ездить туда из Змеиногорска.

В 1800 году по требованию начальника заводов В.С. Чулкова Фролов, совсем больной, поехал на заседание Горного совета, расхворался ещё сильнее и через некоторое время скончался.

Похоронен Козьма Дмитриевич в Барнауле. Сыновья изготовили отцу надгробный памятник с надписью:

«Здесь погребен берг-гауптман и кавалер Козьма Дмитриевич Фролов, родив­шийся 29 июня 1728 г. и скончавшийся 9 марта 1800 г.

Не вечно всё. Прохожий сам тому свидетель.

Нетленны лишь один заслуги, добродетель…»

Змеиногорская вододействующая система, созданная Фроловым, намного пережила его и успешно работала еще многие десятилетия. На ней учились многие гидротехники и инженеры не только Алтая, но и всей страны. Этому способствовало появление ряда описаний его сооружений. Имя Фролова как замечательного конструктора впервые упомянул на страницах «Сибирского вестника» Г.И. Спасский, видный поборник но­вой техники и друг многих русских изобретателей, сам долго работав­ший на Колывано-Воскресенских заводах.

Подробнее рассказал о Змеиногорских сооружениях горный инже­нер А. М. Карпинский в своем «Биографическом известии» 1827 года. Он отзывался о Змеиногорской системе с восторгом.

Через несколько лет после Карпинского подробное описание Змеиногорской гидросиловой установки дал А.И. Кулибин, сотрудник гор­ного ведомства, который также наблюдал сооружения Фролова в дей­ствии. Обширная статья Кулибина под названием «Описание Колывано-Воскресенских заводов по 1833 год» печаталась в ряде номеров «Горно­го журнала» за 1836 год.

В 1893 году Змеевский завод был закрыт, но вскоре в его помещении начала работать мукомольная мельница, воду для которой брали из того же пруда и тем же каналом.

В дальнейшем на этом месте была построена рудообогатительная фабрика, действующая и в настоящее время. Вода для этой фабрики берётся из пруда на реке Корбалихе, причем, не считая ремонтных, работ, плотина и канал не подвергались существенным изменениям.

Таков действительно нетленный памятник заслугам этого выдающегося гидротехника ХVIII века.

Литература:

1. В.С. Виргинский. Творцы новой техники в крепостной России.- М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1962