Крепостные Черепановы, горнозаводчики Демидовы и технический прогресс в России. Часть 1

Деятельность механиков Черепановых развернулась на Нижне-Тагильских заводах, принадлежавших Демидовым.

Примечание:

Здесь и дальше имеется в виду потомство Никиты Акинфиевича Демидова, к которому перешли Нижне-Тагильские заводы. Кроме этой семьи, было ещё несколько линий Демидовых, владевших другими заводами и вотчинами. Деятельность Черепановых началась при сыне Н.А. Демидова Николае Никитиче Демидове.

Семейство Черепановых

Черепановы происходили из приписных крестьян Выйского завода. Пётр Черепанов, дед будущего механика Ефима Алексеевича, «был простым работнином » — лесорубом, возчиком и чернорабочим. Сын его Алексей в числе иных «дровосековых детей» также был занят в разных «непременных работах». Ефим Черепанов, старший сын Алексея Петровича Черепанова и жены его Марьи Семёновны, с детства занимался столярными и слесарными работами.

Ефим Черепанов обучался грамоте дома. О самом раннем периоде его жизни обнаружено очень мало данных. Мы не знаем, кто помог ему стать мастером, кто поддерживал в пытливом мальчике тягу к изобретательству.

Как большинство его сверстников — заводских «малолетков» и подростков, с юного возраста Ефим помогал отцу в работе на Выйском заводе и знакомился с различными производственными процессами. Позднее и два его младших брата Гаврила и Алексей стали работать там же.

Демидовские заводы

Демидовские Нижне-Тагильские заводы в конце XVIII и в первой половине XIX в. относились к числу наиболее крупных и хорошо оборудованных уральских частных предприятий. В конце XVIII и в первой половине XIX в. уральские владения Демидовых занимали обширную площадь (6,7 тыс. кв. км) в Верхотурском уезде Пермской губернии.

Территория демидовских владений делилась Уральским хребтом на восточную и западную часть. В первой были расположены следующие заводы:

• Нижне-Тагильский;
• Выйский;
• Верхне-Салдинский;
• Нижне-Салдинский;
• Черноисточинский;
• Верхне-Лайский;
• Нижне-Лайский.

Во второй находились заводы:

• Висимо-Шйатанский (вошедший в историю русской литературы как место рождения Д.Н. Мамина-Сибиряка);
• Висимо-Уткинский с пристанью Усть-Уткинскою, где продукция заводов грузилась на суда и сплавлялась по р. Чусовой на Каму.

Нижне-Тагильский чугуноплавильный, железоделательный и медеплавильный завод был основан в 1725 г.

В полутора километрах от Нижне-Тагильского завода на р. Вые был расположен Выйский железо- и медеплавильный завод. Завод был старейшим из числа всех Нижне-тагильских заводов. Основание его относится к 1721 г. На Вые жили большей частью выходцы из Тулы, потомки работных людей, переведённых на Урал при первых Демидовых.

Создание первой в России рельсовой дороги с паровой тягой

Крепостные Черепановы, горнозаводчики Демидовы и технический прогресс в России. Часть 2

Медная руда добывалась преимущественно на Медном (или «Меднорудянском») руднике, расположенном у юго-восточного склона горы Высокой, на речке Руднике, впадающей в реку Тагил. С этим рудником, действовавшим в XVIII в., на некоторое время приостановленным, а потом как бы открытым заново и возобновившим свою работу, была связана большая часть мероприятий Черепановых по введению паровых машин. Рельсовая дорога Черепановых была впоследствии построена также от Медного рудника к Выйскому заводу.

Крепостные рабочие

Демидовские заводы обслуживались крепостным трудом.

Н.Н. Демидов непрестанно увеличивал количество крепостных на заводах, переводя их туда из собственных вотчин и покупая у других помещиков.

В конце 30-х годов XIX в. на заводах работало 19 тыс. «душ» мужского пола и столько же «душ» женского пола, всего 38 тыс. человек, в том числе собственно помещичьих крепостных 17,9 тыс., а государственных крестьян тысяча с лишним.

Следует отметить, что официальные сводки учитывали только работников-мужчин. А между тем крепостной женский труд находил на демидовских (и вообще на уральских) заводах очень широкое применение. Женщин, а также девочек-подростков заставляли выполнять тяжелые работы по добыче и доставке руды и других материалов.

На картинах тагильских художников, изображающих заводские работы середины 30-х годов XIX в., представлено много женщин — заводских работниц, которые возят руду на лошадях, складывают руду в кучи и т.д.

Обращение с рабочими было жестокое. На заводах господствовали телесные наказания по самым пустяковым поводам. Известны серьёзные волнения на Нижне-Тагильских заводах во второй половине XVIII в. Крупные волнения на демидовских и других заводах были, например, вызваны угрозой перевода приписных крестьян в «непременные работники».

Н.Н. Демидов и его управляющие были серьёзно обеспокоены этим движением, как и другими выступлениями приписных работников.

Для борьбы с любыми проявлениями недовольства заводская администрация располагала различными карательными органами. В Тагиле проживал горный исправник с отрядом полицейских солдат. При заводской конторе существовало особое полицейское отделение во главе с полицейским приказчиком. Нижним этажом старых «красных хором» Демидовых в Нижнем Тагиле являлась крепостная тюрьма.

Нижний Тагил

Хозяйственным и административным центром демидовских заводов являлся Нижний Тагил. А.С. Ярцов в своей «Российской горной истории» (1812 г.) отводил Нижнему Тагилу третье место по значению и по величине на Урале (после Екатеринбурга и Невьянского завода).

В десятилетия, когда начиналось творчество Черепановых, Нижний Тагил (или, как его часто называли позднее, Нижне-Тагильск) состоял из нескольких посёлков, прилегающих к Нижне-Тагильскому и Выйскому заводам.

Среди жителей заводских посёлков были широко распространены различные промыслы. Так, металлообрабатывающие промыслы в Верхотурском уезде (Пермская губерния), в состав которого входили Нижне-Тагильские заводы, существовали задолго до того, как первые Демидовы основали там свои предприятия. Мансийские (вогульские) копи и кузницы были здесь с древнейших времён. Основание демидовских заводов дало новый толчок развитию металлообрабатывающих промыслов. Самая квалифицированная часть мастеровых была переведена на Урал Демидовыми из Тулы, где металлообрабатывающие предприятия выросли также на базе старинного ремесла.

Развивались в заводских посёлках и другие промыслы — колёсный каретный, сундучный, кожевенный и т.д.

В конце XVIII в. Выйский завод имел несколько отделений (или цехов). Железо производилось в кричном отделении, где работало 10 кричных горнов. Кричное железо изготовлялось путём передела чугуна на железо в кричном горне на древесном угле. В результате получался ком железистой массы, или крица, которую выворачивали из горна, прогревали, обжимали под кричным молотом, чтобы удалить шлак, и разрубали на куски. Воздуходувные мехи при кричных горнах Выйского завода приводились в движение водяными наливными (верхнебойными) колёсами.

В этом же отделении было 5 чугунных и железных молотов весом от 18 до 20 пудов. Двигателями кричных молотов были наливные водяные колёса 3 м в диаметре и шириной 1 м.

Другим отделением завода было медеплавильное. В этом отделении были установлены 2 медеплавильные печи. Дутьё осуществлялось деревянными ящичными механизмами, работавшими также от наливных водяных колёс.

Уральские изобретатели

80—90-е годы XVIII в. были временем больших достижений уральской металлургии. На Урале конца XVIII в. работало немало изобретателей и рационализаторов производства.

Современники справедливо ставили в связь способность многих заводских работников «вымышлять новые орудия» не только с их непосредственным производственным опытом, но и с развитием в районе Нижнего Тагила разнообразных ремёсел.

Одним из характерных представителей этого старшего поколения тагильских изобретателей был, например, замечательный конструктор разнообразных машин и механизмов Егор Григорьевич Кузнецов (Жепинский) (родился в 1725 г.).

Он строил прокатные станы, резальные машины новых типов, занимался усовершенствованием ручного огнестрельного оружия, устройством астрономических часов, экипажа с путеизмерительными приборами, музыкальным устройством и т.д. Как повозка Кузнецова, так и его часы являлись не только техническими достижениями, но и произведениями искусства.

С 60-х годов XVIII в. и до начала XIX в. Кузнецов, помимо своей основной работы, занимался обучением других мастеров. Среди его учеников был мастер Ф. Макаров и его сын, будущий «надзиратель катального производства», И.Ф. Макаров, производивший впоследствии важные опыты по получению литого железа, С. Козопасов и многие другие мастера — современники Черепановых.

Следует упомянуть также о деятельности тагильского мастера Степана Макарова, выполнявшего обязанности главного механика всей группы тагильских заводов. По указаниям С. Макарова строились доменные печи, кричные горны, прокатные и резальные станы, сверлильные машины, подъёмные краны, копры для забивки свай и т.д.

Пример Макарова, Кузнецова и других изобретателей-самоучек мог, несомненно, оказывать влияние на формирование Ефима Черепанова как мастера.

Ефим Алексеевич Черепанов

Однако главными причинами, побудившими молодого Черепанова заняться изобретательской деятельностью, были насущные запросы развивающегося горнометаллургического производства и вместе с тем стремление облегчить тяжелый ручной труд крепостных работных людей. Кроме того, характер мануфактурного производства, расчленённого на мелкие, простые, чисто механические операции, исполняемые различными работниками, облегчал возможность замены отдельного работника в этих элементарных операциях машиной.

В конце 90-х годов XVIII в. Ефим Черепанов был уже мастером, специализировавшимся в основном на производстве воздуходувных устройств.

Когда заводовладелица Д.П. Салтыкова обратилась к Демидову с просьбой прислать нескольких искусных мастеров для работы на новом Линдоловском железнодорожном заводе, расположенном на пути от Петербурга к Выборгу, заводская администрация направила туда 6 человек, и в их числе «мехового мастера» Ефима Черепанова.

Следует отметить, что Ефим Черепанов и его товарищи не были единственными тагильчанами, которые посылались для практики и передачи своего опыта на другие заводы. Многие уральские мастера оказывали техническую помощь другим заводам.

В то время крепостные не могли свободно передвигаться по стране. Демидовская контора выдавала им специальные пропуска с указанием подробных примет. В пропуске, выданном Е. Черепанову, говорилось: «Черепанов — росту среднего, лицом весноват, волосы на голове и борода — рыжие, борода невелика, глаза серы, а от роду 26 лет».

По возвращении на Урал в 1801 г. Черепанов стал снова работать на Выйском заводе. Вскоре он женился. В 1803 г. у него родился сын Мирон.

В течение шести лет Ефим Черепанов трудился в «рабочем штате». В 1807 г. он был назначен на ответственную должность плотинного Выйского завода. В обязанности плотинного входили не только задачи устройства и эксплуатации гидротехнических сооружений и водяных двигателей, но и различные другие вопросы заводского производства.

Жил Ефим со своей молодой хозяйкой и сыном вначале в общем доме с родителями. Затем (примерно в 1810 г.) он «выделился» и завёл собственную избу и своё хозяйство.

Плотинный Ефим Черепанов находился в полной зависимости от приказчиков главной конторы. Ещё более высоким начальством был вновь назначенный с 1805 г. директор Михаил Данилович Данилов. Он выдвинулся из крепостных мастеров, хорошо знал заводское дело, но заводовладелец ценил в нём главным образом беспощадную требовательность к работным людям. Новый директор был тяжелого, строптивого нрава, иногда вступал в пререкания даже с хозяином, а с подчинёнными совсем не считался.

Ефима Черепанова он не жаловал, обращался с ним сухо и недоверчиво. Данилов не терпел чувства собственного достоинства в подвластных ему людях, а ещё больше раздражало его превосходство плотинного мастера в технических познаниях.

Репутация Е. Черепанова как знатока горнометаллургического производства стояла так высоко, что в 1812 г. его направляли на казённый Нижнетуринский завод для устройства прокатных станов.

Занимая должность выйского плотинного, Е.А. Черепанов вначале получал несоразмерно малое жалованье. Лишь к 1820 г. Черепанову, являвшемуся уже опытным строителем машин и механизмов, был установлен оклад 125 рублей в год (и это крепостной крестьянин в крепостной России!).

К этому времени Ефим Черепанов создал при Выйском заводе специальное механическое заведение, где изготовлялись различные станки, механизмы и их детали для всей группы Нижне-Тагильских заводов. Особенное значение имели работы Черепанова по усовершенствованию металлообработки.

Паровые машины на Урале

Большой практический опыт по изготовлению и ремонту металлических деталей машин, механизмов, инструментов и созданное Черепановым механическое заведение позволили ему приступить к постройке первой паровой машины на Нижне-Тагильских заводах.

В то время введение паровых двигателей на Урале лишь начиналось. Первые попытки в этой области относятся к 90-м годам XVIII в.

Так, например, старший сын выдающегося алтайского гидротехника К.Д. Фролова Павел был послан А.С. Ярцовым в 1798 г. на Гумешевский рудник Сысертских заводов Турчаниновых для установки там паровой машины.

Когда в 1803 г. Л.Ф. Сабакин начал строить паровую машину для Березовских золотых промыслов, ему не удалось довести своё начинание до конца, в чём немалую роль сыграло отсутствие необходимой поддержки. Однако новым двигателем заинтересовались некоторые другие заводы. В 1804 г. даровой двигатель был установлен механиком Джозефом Меджером на Юговском заводе Кнауфа. К 1808 г. были введены паровые машины и на Кушвинском и Богословском казённых заводах. В 1814—1815 гг. Меджер устанавливал паровую машину на Верхне-Иргинском заводе Кнауфа.

Джозеф Меджер

Джозеф (Осип Яковлевич) Меджер, один из специалистов по горнометаллургическому и «механическому» делу, наряду с Бердом, Гаскойном и некоторыми другими мастерами приехал в Россию из Шотландии в конце XVIII в. Его деятельность имела двойственное значение. С одной стороны, тот факт, что он стал в начале XIX в. строить паровые машины для уральских заводов, сам по себе должен рассматриваться столь же положительно, как, скажем, организация Бердом в Петербурге «механического» завода, выпускавшего паровые машины.

Но деятельность Меджера (так же, как и Берда) имела весьма существенную отрицательную сторону. Оба они стремились захватить монополию на производство паровых машин и мешали творчеству русских мастеров. Меджер при поддержке Л.Ю. Крафта попытался даже «теоретически» подкрепить свои домогательства. В одной из статей, опубликованных при содействии и с сопроводительными восторженными комментариями Крафта в 1805 г., Меджер (или Крафт от имени Меджера) доказывал следующие «истины»:

1. Хорошо строить паровые машины могут только англичане.

2. Обычные паровые машины слишком сложны для русской промышленности, они «несовсем способны к употреблению на сибирских рудокопных заводах». Для России якобы нужна более упрощённая техника, чем для Запада.

Черепановы впоследствии блестяще опровергли это утверждение результатами своей творческой деятельности.

Но придуманные Мейджером паровые двигатели, будто бы специально предназначенные для русских условий, были в техническом отношении несостоятельны. Двигатели, которые Мейджер в действительности сооружал впоследствии на некоторых уральских заводах и рудниках (Богословских, Екатеринбургских), представляли собой обычные машины, принятые к этому времени в мировой практике. Кстати, они отличались невысоким качеством, что было впоследствии официально признано в акте обследования построенных им машин.

Клод-Жозеф Ферри

Вопрос о постройке паровых машин на Нижне-Тагильских заводах был впервые поднят в 1805 г., при заключении договора о технической консультации с французским учёным К.-Ж. Ферри, бывшим комиссаром якобинского Конвента.

Договор от 17 июня 1805 г. подробно перечислял все будущие занятия Ферри на тагильских заводах. Между прочим, п. 7 гласил: «Если откачка воды или извлечение руды потребует применение паровых машин, он (Ферри) определит их размеры и наладит их постройку – как для указанного дела, так и для любого другого, где эти машины могут быть успешно применены, что бы восполнить недостаток воды (как двигательной силы)». Ферри работал на Урале с 1805 по 1809 г. Среди заданий, намеченных на 1807 г., имелось следующее:

«Перестроить домны на Нижне-Тагильском заводе по причине их ветхости и сделать огненную машину к действию мехов», т.е. для воздуходувок при домнах. Однако Ферри не удалось выполнить подобную задачу. Из-за конфликта с заводской администрацией (прежде всего с новым директором заводов М.Д. Даниловым) Ферри должен быть уехать с Урала.

Водяные двигатели всё в меньшей степени удовлетворяли запросы развивающегося производства. Тот же Данилов, который являлся противником введения паровых двигателей, почти в каждом из писем заводовладельцу жаловался, что из-за недостатка воды останавливается то одно, то другое заводское устройство, — и это на предприятиях, изготовлявших военное снаряжение в период отчаянной борьбы с наполеоновской Францией.

В письме от конца 1813 г. Данилов обещал выполнить наряд на картечь, «если только не попрепятствует недостаток воды». Там же говорилось, что ядра тяжеловесных калибров «не могут поспеть все быть оконченными по случаю остановки молотов за малостью воды». Другой наряд на картечь тоже должен быть остаться невыполненным, так как в заводском пруду уровень воды начал спадать, и все воздуходувные мехи грозили выйти из строя.

Подобное положение беспокоило Демидова, и он снова поднял вопрос о возможности постройки паровой машины. В связи с этим было впервые упомянуто имя Черепанова, но не Ефима, а его младшего брата Алексея.

Алексей Алексеевич Черепанов

Будучи моложе Ефима на 8 лет, Алексей быстро выдвинулся на работе и был переведён в «служительский штат». Это было большой редкостью на демидовских заводах, поскольку «служительский штат» был замкнутой, как правило, наследственной кастой.

Алексей Черепанов мечтал о большем — он хотел стать вольным. Но заводовладелец с величайшей неохотой отпускал на волю своих «подданных».

Он установил таксу выкупа на волю, не доступную для подавляющего большинства рабочих и мастеров — 5 тыс. рублей.

Впрочем, и за эту сумму разрешалось выкупиться лишь немногим. Достаточно было заводовладельцу прийти к выводу, что такой-то «подданный», находясь в крепостном состоянии, даст ему больший доход, чем сумма выкупа, — и в выдаче отпускной отказывали. Алексей Черепанов предлагал хозяину 6 тыс. рублей за вольную, т.е. готов был пожертвовать всем своим достоянием, но Демидов отказал.

Алексею Черепанову давались ответственные поручения главным образом по изучению новых видов оборудования на передовых предприятиях того времени.

В 1813 г., когда Н.Н. Демидов находился ещё в Петербурге и Москве (потом он надолго уехал за границу), в обе столицы с заводов было направлено несколько «служителей», сопровождавших караван железа и иных товаров. Алексей Черепанов (часто именуемый по происхождению в документах заводским крестьянином) был одним из этих «служителей».

Выполнив несколько поручений в Кронштадте, Петербурге и Москве, Алексей Черепанов был направлен обратно на заводы вместе с Самойлой Никериным и некоторыми другими товарищами. В следующем году А.А. Черепанову было поручено ехать в Архангельск произвести ревизию дел в местной конторе, принять наличные товары и т.д.

Когда поднят был вопрос об устройстве на заводе проволочных фабрик, то Демидов писал директору заводов, что самым подходящим человеком для этого был бы Алексей Черепанов — «человек бойкий и расторопный».

Летом 1814 г. А.А. Черепанов занимался в Петербурге и его окрестностях снятием чертежей с металлообрабатывающих станков различных типов. Во время пребывания Черепанова в столице Демидов написал Данилову письмо, представляющее для нас особый интерес:

«Пожалуйста, подумайте вы о могущих быть удобностях и выгодах от постройки паровой машины, — писал Демидов. — Я спрашивал Александра Любимова, в состоянии ли он сделать; он берётся и, кажется, придав ему хороших мастеров, знающих каждый своё дело, то вы до устройства оной дойти можете. Черепанов поможет и другие плотинные».

Примечание:

Александр Акинфиевич Любимов, сын «служителя» демидовских подмосковных вотчин, вольноотпущенный, был одним из весьма влиятельных представителей демидовской администрации. Впоследствии управлял Нижне-Тагильскими заводами. К введению паровых машин он относился в то время отрицательно.

Особенно интересно в этом отрывке слова «Черепанов поможет и другие плотинные». Не исключена возможность, что в числе последних заводовладелец (по представлению Алексея Черепанова) имел в виду и выйского плотинного Ефима Черепанова. Во всяком случае какие-то разговоры о старшем брате Алексей вёл. Об этом свидетельствует, например, приказ Демидова Данилову от 26 июня 1814 г.: «По просьбе подателя сего Алексея Черепанова и в надежде на будущие его заслуги сделайте прибавочку жалования брату его Ефиму по соразмерности…»

М.Д. Данилов отнёсся крайне недоброжелательно как к идее применения пара на заводах и к тому, чтобы поручать это дело местным заводским мастерам. Он писал Демидову в ответ на упомянутое выше письмо, что устройство паровой машины «суть предмет великой важности» и нельзя надеяться на успешную её постройку, поскольку «в здешнем краю множество перебывало учёных иностранцев, кои по сим устройствам большею частью наводили вред и убытки казённым и партикулярным заводам. Следовательно, невозможно положиться на А. Любимова с Черепановым, но и ни на кого, который бы опытом не доказал непременно здесь, в Сибири, своего искусства».

Директор Нижне-Тагильских заводов считал, что если уж это дело плохо вышло у иностранцев, то крепостным домашним механикам за него и браться нельзя. Вместе с тем он выступал в данном вопросе как единомышленник Меджера, писавшего в своё время об исключительности климатических и иных условий «Сибири», которые будто бы делали невозможным применение на Урале паровых машин обычного типа.

Кстати, в том же письме Данилов признавал, что машины самого-то Меджера на Богословских заводах были очень невысокого качества и часто останавливались. И тем не менее Данилов предпочитал — если уж пришлось бы приступать к постройке паровой машины — начать переговоры либо с Меджером, либо с горным инженером А.С. Вяткиным.

Примечание:

Афанасий Сидорович Вяткин в это время успешно строил паровую машину на Верх-Исетском заводе А.И. Яковлева. Первый опыт применения паровой машины на этом заводе был сделан в 1810 г. Свою новую машину Вяткин закончил к 1815 г. Вяткин считался опытным механиком. В переписке его иногда называли «ныне славящимся художником». Вяткина посылали в далёкие командировки (например, в Грузию) для оказания производственной помощи в области горного дела.

Паровые двигатели сооружались в это время также на Уральских заводах Лазаревых и Турчаниновых.

Демидов требовал, чтобы его держали в курсе того, что делали соседи в этой области. Однако он по-прежнему делал основную ставку на ручной труд крепостных, а если уж необходимо было применять двигатели, то он предпочитал конные и водяные, считая их более дешевыми и более проверенными.

Никаких переговоров о постройке паровых двигателей демидовская администрация ни с кем не вела, а продолжала увеличивать количество конных приводов и жаловаться на недостаток воды. Впрочем, Данилов выражал надежду на то, что бог не без милости и пошлёт полноводье. «Я крещусь за каждую первую каплю дождя», — патетически писал он. Желчный и насмешливый хозяин сделал пометку на письме богомольного управляющего: «Должно думать, мало просили», т.е. мало усердствовали в молитвах.

По предписанию администрации как оба брата Черепановы, так и другие тагильские мастера строили или организовывали сооружение различных установок и механизмов только с конными и водяными приводами. Алексею Черепанову давались в это время важные поручения, например по налаживанию фабрик железной и медной проволоки, лудильного производства и т.д.

Алексей Черепанов умер в 1817 г. Причины столь ранней его смерти неизвестны. После него осталась вдова и двое малолетних детей. Одним из них был Аммос, будущий даровитый конструктор, помощник Ефима и Мирона Черепановых.

Алексей Черепанов не создавал новых машин и не обладал изобретательским талантом брата. До недавнего времени имя его вообще не упоминалось биографами Черепановых. А между тем его деятельность заслуживает внимания. Он был прекрасным организатором. Его командировки способствовали обмену опытом между заводами Нижнего Тагила, с одной стороны, и Петербурга, Кронштадта, Москвы, Нижегородской губернии и других промышленных районов России — с другой.

Поездка Ефима Черепанова в Англию

Такова была обстановка, в которой Ефим Алексеевич Черепанов приступил к постройке своей первой опытной паровой машины на своём механическом заведении при Выйском заводе.

Продолжая наиболее передовые достижения мировой теплотехники, Черепанов с самого начала рассматривал паровую машину как универсальный двигатель, предназначенный и для приведения в действие разнообразных рабочих машин и для откачки воды из шахт. Позднее Черепанов ещё более расширил возможную сферу применения парового двигателя, включив в неё также и транспорт (сухопутный и водный).

Первый маленький паровой двигатель был создан Е.А. Черепановым к 1820 г.

В создании первой паровой машины на Нижне-Тагильских заводах принимал участие семнадцатилетний Мирон Черепанов. Так же, как и его отец, Мирон не мог получить образования в заводской Выйской школе и вынужден был «обучаться при доме».

Главным наставником его в механическом искусстве был отец. Мирон так хорошо овладел грамотой, что в 12 лет был принят на Выйский завод писцом с окладом 5 рублей в месяц. Это было важное подспорье для бюджета семьи: ведь Ефим Черепанов получал в то время примерно 100 руб. в год (8 руб. с небольшим в месяц). С тех пор Мирон непрерывно работал на заводе.

Весной 1821 г. Ефим Черепанов, находившийся в то время в Петербурге, получил предписание заводовладельца отправиться в Англию. В некоторых работах утверждается, будто Демидов сделал это в «награду» или «поощрение» строителю паровой машины. Это неверно. Демидов не обратил почти никакого внимания на сообщение заводской конторы о том, что в Нижнем Тагиле построен первый паровой двигатель. Никаких поручений Черепанову по изучению английского опыта в деле применения паровых машин Демидов не давал.

Распоряжение об отправке Черепанова в Англию было связано с совсем иным кругом вопросов. Демидова больше беспокоило снижение сбыта тагильского железа в Англии. Известно, что падение экспорта русского (в том числе и тагильского) железа в Англии было непосредственным результатом всё увеличивающегося отставания русской металлургии в первой трети XIX в. от металлургии наиболее развитых капиталистических стран.

Техническая отсталость России

К этому времени в Англии доменные печи были значительно усовершенствованы и переведены на минеральное топливо (кокс), а железо стало получаться путём пудлингования, вытеснившего старый способ передела в кричных горнах.

Открытое Оньонсом и Кортом в 80-х годах XVIII в. в Англии пудлингование подвергалось дальнейшему усовершенствованию в начале XIX в. Первые опыты передела чугуна в ковкое железо по способу пудлингования в России произведены были в 1817 г. на Пожевском заводе Всеволожского, однако этот процесс долго не получал распространения в нашей стране.

При пудлинговом переделе железо получалось на поду пламенной отражательной печи, в топке которой сжигался каменный уголь. Эти и другие нововведения резко повысили производительность английской металлургии и освободили её от ограничений, накладываемых недостатком лесов.

Крепостнические порядки в уральской промышленности мешали её технико-экономической перестройке. Во всех звеньях производственного процесса в области добычи и доставки руды, углежжения, доменной плавки, передела чугуна на железо и обработки железа применялся ручной труд, который требовал большого навыка, силы и терпения. Научное изучение технологических процессов было ещё развито очень слабо. В силу этого издержки производства железа и цены на него росли, что всё больше затрудняло конкуренцию с крупным капиталистическим железоделательным производством в Западной Европе.

Екатеринбургское и петербургское начальство под предлогом охраны лесов от истребления противодействовало применению паровых машин.

Демидов и его управляющие не понимали глубоких причин падения сбыта уральского железа. Они думали, что дело только в таких преходящих обстоятельствах, как колебания рыночной конъюнктуры, происки конкурентов, злоупотребления английских комиссионеров, недостаточно высокое качество той или иной партии тагильского железа (экспортируемое в Англию тагильское железо в значительной мере переделывалось там на сталь, а потому заказчики предъявляли к нему особенно высокие требования) и т. д.

Английские комиссионеры — купцы и банкиры, которым Демидов поручал сбыт железа, — ещё более запутывали картину, каждый раз объясняя причины затруднений в сбыте так, как это им было выгодно.

Необходимо было послать на место, т.е. в Англию, умного, неподкупного человека, знавшего в совершенстве металлургическое производство, чтобы он мог по-настоящему разобраться в деле. Таким лицом и оказался Ефим Черепанов. Соответствующее предписание было получено Петербургской конторой через несколько дней после приезда Черепанова в столицу.

Промышленный шпионаж

Комиссионером по продаже демидовского железа в Гулле и финансовым агентом («банкиром») Демидова был Эдуард Спенс.

Черепанов отправился в Гулль на английском корабле «Котингэм», куда и прибыл 20 июля 1821 г. Черепанов не знал английского языка, его должен был сопровождать при поездках по английским заводам молодой служащий Демидова Павел Колунов, который жил в Гулле для практики в английском языке и в конторском деле.

Едва оправившись от плохо перенесённого им двухнедельного переезда, Черепанов сразу же приступил к осмотру различных предприятий.

20-е годы XIX в. были периодом быстрого роста английского фабрично-заводского производства. Стремясь удержать в своих руках монополию на международную торговлю паровыми двигателями и различным фабрично-заводским оборудованием, английские машиностроительные и другие промышленные фирмы ревниво охраняли свои производственные секреты.

Мало что изменилось с 70-80-х годов XVIII в., когда на это обстоятельство жаловались русские мастера, знакомившиеся в Англии с передовым механическим опытом с официального разрешения властей и заводовладельцев.

С Черепановым обошлись вначале даже хуже, чем с его предшественниками. Чтобы помешать ему знакомиться с английскими техническими достижениями (хотя на это было дано разрешение), «гостеприимные хозяева» опубликовали в печати вздорную заметку о целях приезда русского мастера, причём Черепанов обвинялся в шпионских умыслах на том основании, что у него… «подозрительная» борода.

На донесении Петербургской конторы, переславшей Демидову соответствующую газетную вырезку, любезно вложенную Спенсом в очередное письмо из Гулля, заводовладелец сделал краткую пометку: «Черепанов — шпион! Газетчики — уроды». Вместе с тем Демидов, достаточно знавший характер своего комиссионера, считал, что выступления против Черепанова в печати организовал… сам же Спенс.

Так это было или нет, но во всяком случае пребывание в Англии было вначале для Черепанова очень неприятным. Встреча оказалась действительно «странной», как писала Петербургская контора. Правда, он добился разрешения осмотреть целый ряд разнообразных предприятий и побывал во многих промышленных районах Англии. Но при сложившихся условиях Черепанов знакомился главным образом с внешним видом машин и различных устройств, применявшихся на английских заводах. В «Записке» (путевом дневнике) Черепанова о путешествии по Англии, а также в его отчётных письмах нельзя найти ни одного подробного описания какого-либо завода или установки, где сообщались бы технические подробности.

Как указывалось в одном из донесений Петербургской конторы, он привёз всего лишь «несколько чертежей, сделанных на скорую руку». Это не помешало ему составить представление об уровне английской техники того времени и дать проницательный анализ всего виденного.

Из переписки Демидова и его приказчиков со Спенсом, а также и из путевого дневника самого механика мы знаем, что Черепанов осматривал предприятия Гулля, Лидса, Брэдфорда, Галифакса, Бирмингема, Шеффилда, Лондона и ряда других английских городов.

26 июля 1821 г. около Лидса Черепанов впервые увидел рельсовую дорогу с паровой тягой, проложенную Бленкинсопом и Мэрреем от угольных копией Миддлтона до Лидса.

«Смотрел паровую машину, которая возит каменного угля в один раз 4000 пуд., расстоянием 4 версты, в день ездит за углем по 3 раза», — записал Черепанов.

Однако в то время он считал применение подобной дороги на тагильских заводах невозможным. Черепановы начали борьбу за введение рельсовой дороги с паровой тягой на демидовских заводах примерно 10 лет спустя, когда для постройки паровоза была подготовлена необходимая техническая база. Впрочем, и тогда они стали строить паровоз иной, более усовершенствованной системы, чем локомотив Бленкинсопа — Мэррея, который имеет зубчатые ведущие колёса.

Черепанов проявлял большой интерес к достижениям английской техники. Широкое использование в Англии паровых двигателей, главным образом системы Уатта, Черепанов отмечал в своих записях как чрезвычайно положительный факт.

Применение паровых машин в английском горном деле убедило его в необходимости скорейшего их введения на Нижне-Тагильских заводах. Но Черепанов имел и свой собственный практический опыт в этом деле.

«Также я видел при угольных ямах паровые машины различной величины, коими вытаскивается уголь и отливается вода, …Если угодно было бы, таковую можно будет сделать и у нас при Медном руднике для отливки воды, каковую я могу сделать, видевши многие здесь и зная оное на практике, так как я делал одну в заводе в своей фабрике, которая вертела токарный станок противу силы двух человек; а для меня всё равно сделать как большую, так и маленькую».

Черепанов впервые правильно заметил, что сокращение сбыта русского железа связано с технической отсталостью уральских заводов. Ко времени отъезда из Англии у него была намечена обширная программа усовершенствований в области железоделательного производства, направленная на то, чтобы добиться расширения сбыта железа на английских рынках.

Талант и глубокие знания Е.А. Черепанова были столь очевидны, что даже делец Спенс, обычно ценивший в людях лишь богатство и знатность, вынужден был в своих письмах говорить об уральском «мастеровом» с уважением: «Черепанов, по-видимому, обладает очень значительным прирождённым талантом к механике», — писал он в одном из писем, а в другом повторял: «Черепанов — человек необычных способностей к механике». Отметив, что Черепанов достиг большого совершенства в своём мастерстве, Спенс рекомендовал Демидову «выдвинуть его, когда представится случай».

Главный механик Нижне-Тагильских заводов

В начале 1822 г. Черепанов вернулся в Нижний Тагил. А вскоре последовало распоряжение заводовладельца назначить выйского плотинного «по Нижне-Тагильским заводам главным механиком».

В середине мая 1822 г. контора вынесла «определение» о включении Черепанова в свой состав в качестве пятого члена, предоставив ему в полное распоряжение устройство водоотливных машин и иных заводских сооружений.

Демидов впоследствии признавал, что не только заводские, но и петербургские приказчики старались отговорить его от назначения Черепанова главным механиком, причём рабочее происхождение Черепанова было основным доводом, которое использовали его противники. Однако Демидов считал целесообразным, чтобы в замкнутую касту «господ правящих» включался время от времени новый человек, с ней не связанный, особенно такой неподкупно честный, знающий и прямодушный, как Черепанов. Во всяком случае, полагал Демидов, другим членам Главной конторы не так вольготно будет наживаться за хозяйский счёт.

Демидов считал также небесполезным, чтобы энергичная борьба Черепанова за внедрение новой техники явилась хотя бы некоторым противовесом упорному консерватизму управляющих. Враждебное отношение «господ правящих» ко всякому техническому прогрессу порой начинало беспокоить даже Демидова, особенно если учесть то обстоятельство, что в 20-х годах перед Нижне-Тагильскими заводами встали новые серьёзные задачи: необходимо было развивать производство цветных (а в дальнейшем также и драгоценных) металлов и др.

Положение Черепанова в конторе было трудным и неприятным. В штате на 1826 г. Д. Осипов и П. Соловьёв именуются «первоклассными» членами конторы, а Черепанов «второклассным», шестым по счету, приказчиком. И позже даже под документами и чертежами технического характера, казалось бы, непосредственно относящимися к компетенции главного механика, подпись Черепанова стояла на последнем месте.

Сам Черепанов ярко охарактеризовал обстановку, в которой ему приходилось работать, в донесении Демидову от 26 марта 1826 г. Он писал, что «с должным усердием» стремится привести в наилучшее состояние «предоставленную ему особенную часть», т.е. технику Нижне-Тагильских заводов. Однако управляющие мешают ему «заниматься устройством вновь заводских машин и приведением старых в лучшее действие».

Черепанов просил Демидова (в то время без объяснения причин) вернуть его из тягостной атмосферы Нижне-Тагильской заводской конторы в среду «мастеровых людей», на производство. Демидов резко ответил механику: «То, что дошло до моего сведения нащёт твоего нестарания по делам, вверенным тебе, считаю справедливым».

Отклонял Демидов и жалобы Черепанова на «господ правящих»: во всём, мол, виноват сам механик. Черепанову приходилось продолжать работать во враждебном окружении своих «товарищей» по конторе.

К счастью, Черепановым приходилось сталкиваться не только с ними. На демидовских заводах у Черепановых было много соратников и единомышленников. В 20-30-х годах XIX в. на уральских заводах также работал ряд поборников новой техники.

Марков Пётр Степанович

Одним из них был член заводской конторы Пётр Степанович Макаров. Им были сделаны важные усовершенствования в области металлургического производства, причём некоторые совместно с Е.А. Черепановым. Макаров систематически оказывал поддержку творческим планам Черепанова.

П.С. Макарову принадлежали крупные достижения в области кричного процесса и проката. Производимое по способу Макарова прокатное железо шло на экспорт. В Англии из этого железа выделывались лучшие сорта стали.

Швецов Фотий Ильич

Другим постоянным соратником Черепановых в борьбе за новую технику был приехавший на заводы в 1828 г. Фотий Ильич Швецов, замечательный специалист в области горнометаллургического производства. Швецов получил первоклассное, разностороннее образование, объездил всю Россию и Западную Европу, изучил наиболее передовые производственные процессы.

Заводовладелец признавал наличие у Швецова знаний и интереса к делу, но издевался над мечтами молодого человека получить вольную.

Приказчики относились к Швецову недоброжелательно, но вынуждены были всё же использовать его при решении сложных производственных вопросов. Так, он встал во главе управления Медным рудником.

Козопасов Степан Ефимович

Одновременно с Е.А. Черепановым на демидовских заводах трудился другой одарённый механик Степан Ефимович Козопасов. Они вышли из одной среды, оба приобрели первоначальные знания путём самообразования. Осенью 1808 г. Козопасов был направлен на прекрасно оборудованный Сестрорецкий оружейный завод «для практического усовершенствования в слесарной работе», где обучался различным видам мастерства. Отозванный в 1810 г. в Нижний Тагил, Козопасов через два года был введён в служительский штат. Не раз бывал Козопасов в Петербурге и его окрестностях, а также в Москве. В 1825 г. он вместе с Черепановыми ездил в Швецию.

Козопасов уступал Черепанову и в широте кругозора и в смелости технического новаторства. В первой трети XIX в. он не сумел выйти за рамки мануфактурной техники, не сумел пойти дальше своего учителя Е.Г. Кузнецова. Это проявлялось прежде всего в том, что Козопасов не понял значения паровых двигателей и продолжал делать основную ставку на вододействующие механизмы. Поэтому и крупнейшее создание Козопасова — «штанговые машины» Медного рудника — при грандиозности размеров и незаурядном искусстве исполнения оказались всё же порождением мануфактурной, а не машинной ступени развития производства.

Черепанов же шагнул значительно дальше. В его творчестве проявлялись новые тенденции технического развития. Всё это и вызывало серьезные принципиальные разногласия между обоими мастерами, в силу чего сложилось мнение об их взаимной личной неприязни.

Из других способных мастеров, работавших вместе с Черепановыми следует упомянуть И.Ф. Макарова, С. Желвакова, Е. Корякова, Ф. Монзина. Позднее (в 30-х годах) начали работу на заводах воспитанники Выйской школы: братья Ерофеевы, И. Никерин и др.

Макаров Иван Фёдорович

Особенных успехов добился надзиратель косного, а потом катального производства Иван Фёдорович Макаров. Черепанов одним из первых обратил внимание на талантливого молодого мастера, и когда Демидов предложил отправить с заводов в Петербург и за границу «молодого человека, который бы природой был одарён к механической части», Черепанов остановил выбор на И.Ф. Макарове.

Впоследствии И.Ф. Макаров производил, важные опыты по получению литого железа, а также вводил много других усовершенствований в железоделательное производство.

Не раз упоминаются в документах также доменный мастер-уставщик Савва Желваков и специалисты по горному делу — штейгеры Евлампий Коряков и Фрол Монзин. Е.А. Черепанов провёл совместно с ними немало работ.

Мирон и Аммос Черепановы

Кроме постройки паровых двигателей, которую Черепановы считали своей главной задачей, в круг повседневной деятельности Черепановых входили:

а) руководство постройкой деревянных и каменных зданий и сооружений как производственного, так и жилого назначения;

б) совершенствование и развитие чугунолитейного и железоделательного производства;

в) налаживание и развитие медеплавильного производства;

г) усовершенствование добычи золота и платины;

д) устройство различных машин и механизмов на Выйской «фабрике»;

е) устройство плотин и иных гидротехнических сооружений, а так же вододействующих колёс, ларей и т.д.

Несмотря на огромную работу, проводимую Черепановым и другими мастерами, письма Демидова Е.А. Черепанову, П.С Макарову и их товарищам бывали полны несправедливых упрёков в «неусердии». Каковы бы ни были достижения этих талантливых и неутомимых работников, Демидову всё было мало. Ему всё представлялось, что его прибыль от заводского производства могла бы оказаться ещё большей, если бы мастера выше всего ставили выгоду хозяина.

От чрезмерной загрузки, а ещё более от постоянных неприятностей здоровье Черепанова быстро ухудшалось. В 50 лет с небольшим он жалуется вновь и вновь на падающие силы. Особенно огорчало Черепанова слабеющее зрение.

Демидова вопрос о здоровье Черепанова интересовал только с одной точки зрения: успеет ли Черепанов покрыть весь вложенный в него капитал (затраты на «вояжи», жалованья, денежные награды и т.д.)

Когда Е.А. Черепанов написал в одном из донесений, что сын его Мирон сможет в будущем заменить его на работе, эта мысль была подхвачена заводовладельцем, который надеялся теперь, что даже в случае преждевременного выхода из строя старшего механика сын своим трудом покроет сделанные затраты.

Е.А. Черепанов воспользовался подобными настроениями заводовладельца, чтобы дать и сыну и племяннику Аммосу возможно лучшую подготовку, преодолев недоброжелательство «господ правящих». К этому времени Мирон Черепанов был уже вполне сформировавшимся конструктором.

Е.А. Черепанов постоянно заботился о расширении кругозора сына. Когда весной 1825 г. он был командирован в Петербург для ознакомления с заводами столицы, а потом в Швецию, то настоял, чтобы сын был прислан к нему в Петербург «для осмотра на практике машин».

Формально числясь плотинным Выйского завода (с июня 1825 г.), Мирон Черепанов был фактически помощником главного механика всех Нижне-Тагильских заводов. Мирон был уже несколько лет как женат, но продолжал жить вместе с отцом.

Что касается Аммоса Черепанова, то годы его юности проходили в несколько иных условиях. Он остался после смерти отца годовалым младенцем. Семья жила на пенсию. Но А.А. Черепанов был «служителем», а не рабочим. Это дало мальчику формальное право на поступление в Выйское училище (в 1825 г.). Кроме грамматики, письма под диктовку, арифметики, геометрии и «закона божия», в училище проходили «заводские письменные дела», чистописание, рисование, черчение, географию (всеобщую и российскую) и, наконец, французский и английский языки.

Окончив школу, 13-летний Аммос поступил на Выйский завод и стал работать «у механиков Черепановых помощником». Он выполнял различные чертежи, принимал всё более активное участие в строительстве разнообразных машин, выпускаемых Выйским «механическим заведением». Под руководством дяди и двоюродного брата он становился искусным мастером.

Продолжение следует!

Литература:

В.С. Виргинский. Творцы новой техники в крепостной России.- М.: Государственное учебно-педагогическое издательство министерства просвещения РСФСР, 1962